Одинокий. Злой. Мой - стр. 28
Его слова, вроде бы простые, но вместе с тем успокаивающие, обволакивающие. Осторожные прикосновения. Он не позволял себе ничего лишнего, и вместе с тем мурашки бежали по телу от мыслей о том, как он согревал мои ладони в своих.
Ничего удивительного, что я поддалась. В последнее время в моей жизни было слишком мало обычного сострадания. Платон просто был добр — и этого хватило, чтобы на секунду поверить, будто он другой, будто он может мне помочь, будто рядом с ним можно расслабиться.
Конечно, зря. Сейчас, придя в себя, я это понимала.
Вдруг за очередным поворотом с той стороны забора я заметила мелькнувший собачий хвост.
– Эй, приятель! – обрадованно позвала я.
Собака обернулась, глядя на меня большими умными глазами. Она словно говорила: «Это я, что ли, тебе приятель?».
– Ты-ты, – уверила я с улыбкой и поманила ее пальчиком. – Иди сюда.
Пес заинтересованно припустил в мою сторону.
– Смотри, что у меня есть, дружок, – я быстро достала из кармана завернутый с завтрака кусочек мяса. – Хочешь? – судя по тому, как пес облизался, идея полакомиться ему понравилась. – Тогда лезь ко мне. Вон какая чудесная дыра есть под забором, надо только немного подкопать.
Всё же моя привычка прятать еду на “черный день” была не так уж и плоха.
Высунув мокрый шершавый язык с капающей на землю слюной, пес бросился к щели и даже успел сделать пару движений лапами, как его вдруг окутало то же сияние, что я уже видела, и отчаянно скулящую собаку откинуло метров на десять назад.
Приземлившись и неловко поднявшись на лапы, собака обиженно на меня посмотрела, как на предательницу.
«Мавки болотные!» – выругалась про себя, мысленно посылая небесам проклятья. Небесам было все равно, да и мне легче не стало.
— Прости меня, — сказала я псу с искренним сожалением. — Я не хотела делать тебе больно. Прости, мой хороший… Держи…
Я кинула мясо через забор, но собака уже затрусила прочь от него.
Похоже, путь на свободу был действительно только один. Придется взять себя в руки и помочь Платону.
Я вернулась в гостиную и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Страх опять начал проникать под ребра ядовитыми шипами. В прошлый раз, когда я нажала на рубильник, когда увидела, как гримаса боли искажает лицо Платона, то ощутила себя в собственном кошмаре.
Даже почувствовала запах горелого мяса.
Теперь же я пыталась дышать глубоко и быть сконцентрированной на задаче. Вновь облепила Платона жуткими проводами — мужчина иногда одобрительно кивал, как бы намекая: всё хорошо, не переживай, — выставила первоначальные показатели.