Одиночество зверя - стр. 76

– За искренность, – сухо пояснил Игорь Петрович. – Значит, ты всегда держал меня за дерьмо собачье? Я по глупости считал нас друзьями, а ты просто делал карьеру?

Антонов раздражённо кашлянул, соскочил с президентского стола и принялся беспричинно поправлять манжеты.

– Я никогда не держал тебя за дерьмо, – сказал он, не поворачиваясь к Саранцеву лицом. – Я просто воспринимаю ситуацию так, какова она есть в действительности. Или тебе нужен подпевала-подхалим на побегушках? Тогда просто выйди в коридор и свистни разок – целая толпа сбежится. Сможешь даже кастинг провести.

– Ты всегда так думал?

– Всегда.

– И во время выборов?

– Разумеется. И во время, и до них. С того самого дня, как Покровский назначил тебя преемником.

– Он меня поддержал, но выборы выиграл я сам.

– Если бы не его поддержка, ты бы их не выиграл.

– И кто бы их в таком случае выиграл? Зарубин, этот мировой рекордсмен по количеству проигранных президентских выборов?

– Их выиграл бы тот, кого Покровский назначил бы своим преемником. Честное слово, ты меня удивляешь своей детской наивностью.

– И ты ушёл бы от меня к этому преемнику?

– Мы с тобой не супруги. У того был бы на примете свой человек, и во мне он бы не нуждался. Дурной у нас разговор получается. – Антонов уже повернулся лицом к Саранцеву, но продолжал теребить левый манжет, словно хотел его оторвать или иным способом скрыть запятнавшую его воображаемую кровь. – Слушай, Игорь, я не собираюсь изображать из себя верного Руслана. Люди презирают собак за их слепую преданность, даже само слово сделали ругательством. Я говорю искренне. Тебе нужна правда или приятные слова?

Сергей замолчал, желая оценить реакцию Саранцева на сказанное им, и не увидел ничего. Игорь Петрович сидел неподвижно, глядя в стену напротив своего стола, и никак не проявлял отношения к услышанному. Наверное, он думал, хотя сам до конца не понимал, о чём именно. Он никогда не считал себя игрушкой в чужих руках, но и верховным вседержителем себя тоже не предполагал. Президент желал постигнуть основные истины бытия: кому верить и на кого полагаться, но внезапно осознал полную беспомощность на ниве психологических упражнений. Прежде он действительно полагал, будто знает Антонова, а теперь задумался: знает ли он вообще кого-нибудь из людей вокруг него?

– Ты информируешь Покровского? – тихо и ровно произнес Саранцев.

– О чём? – не понял его собеседник, ошарашенно вскинув брови. Потом догадался, но не ответил, упрямо ожидая разъяснений.

– О наших делах. О разговорах, планах.

– Я не информирую, – чуть севшим голосом выдавил Антонов. – Ко мне никто и никогда не подходил с подобными просьбами. А если ты думаешь, будто я сам на такое способен, мы не сможем работать дальше.