Одинаковые - стр. 24
Перебирая его рыжие волосы, она нежно целовала избранника в рыжую макушку и любовно шептала:
– Грибок мой ненаглядный! Представляешь, какие дети у нас получатся? Как лучики солнца. Рыженькие, веснушчатые, озорные, словно солнечные зайчики!
Новоиспеченный муж к ее словам относился без энтузиазма.
– Что ты, Люсьена, какие дети? Дай хоть молодостью и свободой насладиться в полной мере! Нет, к детям я еще не готов, жертвовать ради них ничем пока не хочу!
Сердце у Люськи испуганно екало, но она, прижавшись к мужу, робко продолжала гнуть свою линию:
– А когда будешь готов?
– Чего пристала? – Грибок откидывался на спину, довольно ухмылялся. – Разве плохо тебе со мной? Зачем нам еще какая-то обуза?
Люська, затаив дыхание, переваривала услышанное и, несмотря на свою сумасшедшую любовь, пыталась протестовать:
– Разве дети – обуза? Как же без них? Для чего жить-то без детей? Для чего?
Грибок мгновенно раздражался, досадливо отворачивался к стене и сразу засыпал, а Люська, глядя в потолок, долго маялась без сна и смахивала непрошеные слезы разочарования.
Эти разговоры продолжались довольно долго, но, к сожалению, безуспешно. Люська, упрямая и настойчивая, поначалу даже не сомневалась в своей победе. Она считала, что непременно убедит мужа в своей правоте.
Маме, которая тоже мечтала о внуках от единственной дочери, она так и говорила:
– Подожди немножко, мамочка, не торопи события. Все наладится. Мужики всегда позже взрослеют, он просто боится ответственности. Это нормально.
– Да ведь он уже не мальчик, – хмурилась мама. – И потом… Дети – это же такая радость!
– Ой, мама! Я тебя умоляю, – недовольно фыркала Люська. – Он сам настоящий ребенок еще…
Но, втайне от мамы, она порой недоумевала: «И чего он так упирается? Может, просто не любит меня? Ведь от любимого человека всегда хочется детей?»
Зима сменила осень. За весной пришло лето. Бежали, не останавливаясь, дни и ночи. Из дождей рождались буйные метели, отцветала сирень, опадала черемуха, золотой ковер осени заваливало сугробами. Февраль грыз землю морозами, август одаривал арбузами…
А Грибок все не сдавался. Не соглашался. Не уступал.
Люська, исчерпав все возможные аргументы, вдруг будто прозрела. Поняла, что все ее потуги напрасны. Она внезапно осознала, что любимый муж не стремится стать отцом, не горит желанием иметь большую семью. Он, словно непробиваемая скала, не то что не чувствует ее боли, не отзывается на ее слова, а даже и слышать их не хочет…
У Люська словно пелена с глаз упала. Ей открылось вдруг то, что было шито белыми нитками и давно уже казалось очевидным всем, кроме нее. Простившись с иллюзиями, девушка долго и отчаянно плакала на плече у любимой подруги, горевала вместе с мамой, расстроенной больше, чем дочь, и, наконец, приняла трудное решение.