Один год на корабле - стр. 4
Прошу извинить меня, не лысых, а «запахов». Объясню: по неуставным понятиям «запахи» были те, кто еще не принял присягу, «черепами» называли тех, кто уже принял присягу, через полгода посвящали в «караси», год службы – «годок», полтора года – «профсоюз», он же почти «дембель». Но мне, так как я после института, светило стать годком-дембелем. На сегодняшний день таких понятий уже нет и дедовщина, в том понимании, в котором я ее застал, отсутствует.
Так вот, после того как нам сообщили, что у нас только одна ночь на все про все, да еще устрашили нас нарядами и расправой, в случае если хоть мизинец войдет в пришитую к плечам погону или нашивку, все принялись вдевать нитку в иголку. Спустя три часа мои пальцы были набухшие, будто барабанные палочки. При попытке проткнуть толстую шинель, с пальцев текла кровь. Глаза слипались, а шить надо было еще больше половины. Замечу, что все это происходило в первую ночь нашего пребывания в Севастополе. Среди нас оказался «швейных дел мастер». Это был пухленький паренек, внешностью смахивавший на девушку. К нему выстроилась очередь замученных рыл и я в том числе. Наутро все было готово, но усталость была неимоверной.
В течение карантинной недели мы учились ходить строем, убирали листья с плаца, иногда даже ломом их подметали. Но вот спустя неделю нас включили в наряд на камбуз. Из 23 человек отправились 10 на чистку, 5 на мойку, 5 на готовку и 3 на раздачу. Я попал со своими товарищами, Васей Щербаковым и Андреем Богуном, на разнос посуды и пищи по столам. Это был один из самых моих ужасных нарядов за всю службу. Но нам повезло. В отличие от остальных, которые были подняты в три ночи и отправлены на камбуз, в логово тараканов, картохи и хлеба, нас разбудили на два часа позже. Столовка, где нам предстояло усердно поработать официантами, состояла из пяти или шести больших залов, переходящих из одного в другой. В каждом помещении стояло около 10–15 длинных столов с лавками, вместительностью примерно 15–20 человек. Кстати, в конце 19 века здесь был хлев для лошадей.
Нашей задачей было оперативно спустить лавки со столов, потом на телегах очень быстро и аккуратно развезти всю посуду и еду и расставить ее. Затем мы с бешеной скоростью должны были все собрать в телеги, отвезти на мойку. Тем временем мойщики, отмывавшие жирные кастрюли и сковороды, должны были переключиться на посуду, так как буквально через мгновение должна была прийти вторая смена голодных бойцов. Столовая не была рассчитана на всю часть, поэтому завтраки, обеды и ужины накрывались по два раза на две смены. Так вот, подгоняемые мичманом (довольно борзым, по моему наблюдению, так как за каждый малейший косяк или медлительность кто-то даже получал подзатыльник) мойщики отмывали посуду, передавали нам, и мы опять с бешеной скоростью бежали и расставляли ее. И так в общей сложности для меня, Богунчика и Васи продолжалось шесть раз. К вечеру, когда закончился ужин, силы у нас были на исходе, ноги не ходили по причине мозолей на ногах из-за некоторых нюансов: кому-то прогары (рабочие ботинки матроса) выдали на размер меньше, а у кого-то, как в моем случае, они были на размер больше, нога там ходила как поршень в цилиндре. Так что картина была еще та. Передвигались мы как калеки. Глаза слипались, и хотелось уже в койку, но нам надо было еще помыть полы со столами и поднять на них лавки. И тут мичман принялся за нас конкретно. Под его крики мы мыли столы. С угрозами в наш адрес, на раскоряках, мы мыли полы.