Один билет до Савангули - стр. 42

…он давольна быстра палучил сильнае ранение. кантузию. как тагда гаварили. и ево сразу. я даже эту бумагу видила мидицинскую у ниво. ево списали.. ну кагда я писала в Маскву. штобы. ну там пенсии как-бы прибавляли тем кто служил ф Краснай армии. што-та в-опщем такое. и он ясна што фсех афицераф! какой у них там самый главный! фсё расписывал. и што он там или ф палку или ф части служил и кагда в-опщем раненый. но йиму прислали бумагу што такова. фамилия атца и имя. ни ф каких бумагах ни значитса. я думаю там и ни искали в этих архивах…

…папа видна узнал где-та там ф пА-Аспартнам адделе. ещё где там. или в милИ-Иции што куда нада пасылать па адресу. палучИли атвет но сказали што такой фамилии нигде ни значитса… он-та помнил фсё. и што он ф Хельсинки иминна был письмавадителем. значит вазил письма па. куда там? паскоку знал оба йызыка и с лашыдьми умел абращатса. так-што служба-та была нитижолая у ниво ф Хельсинки. но ясна што кагда сначала забрали сначала муштруют и ф царская время там вапще наверна муштравали…»

– …Вы знаете, у моей мамы есть фотография деда – старая, дореволюционная. Он там с каким-то товарищем в военной форме царского времени в ателье в Хельсинки сфотографировался.

– Ваш дед служил в Хельсинки?

– Да. Как раз перед революцией. А как революция случилась, так его – не знаю, полк у них там был или что-то ещё – так они все вместе с офицерами перешли на сторону красных. Дед даже улицу маме называл, где у них штаб… или казармы, что ли, были? но она, конечно, так точно не помнит теперь. Было бы интересно попытаться в архивах поискать, где он служил. В Хельсинки ведь много мест, которые так или иначе связаны с российским периодом.

– Вы имеете в виду здания, архитектуру?

– И это тоже. Это, конечно, самая видимая часть. Теперь там даже как-то научились гордиться, что у них самая большая православная церковь… Западной Европы, что ли?.. Ну она, действительно, очень заметна: русский стиль архитектуры, на высоком месте, видна хорошо, не заметить невозможно. Хочешь, не хочешь, если раньше не взорвали, теперь гордится приходиться!..

– Не взорвали?

– Да нет… Это я просто… просто повышенное черепное давление через край без спросу выплёскивается. Простите! Нет, вроде как, целиком, как в России после революции, не взрывали. Что-то пытаются сохранить, что-то нет, но раньше, например, православные церкви переделывали в лютеранские: луковки скидывали, иконостасы на помойку… Какие-нибудь изменения свои вносили, чтобы русскость уж чересчур в глаза не лезла. Но это раньше было, до войны и после. Тогда от всего русского пытались избавиться – примерно, как сейчас в Прибалтике, – пинка посильнее, чтоб духу русского не было. Потом финны, видимо, поняли, что лучше пытаться хоть как-то интегрировать, чтобы мину себе в огороде не вырастить… Но, вообще, так далеко ходить не надо: следы Российской империи видны во многих местах. Перед Первой мировой войной русские Хельсинки укрепляли, как и всю Финляндию, на случай высадки немцев. Вокруг Хельсинки в скалах окопы выдолблены, склады какие-то, дороги мощёные в лесу для пушек – они так и называются «Пушечные дороги» – до сих пор сохранились! У меня из окна виден – мы на окраине Хельсинки живём – бетонный дзот или бункер такой небольшой, вернее, только верхняя бетонная плешь на соседском участке. Посередине дырка вентиляционная, и в неё соседка цветы посадила. Сосед мне с гордостью показывал копию старой русской военной карты, где эти укрепления обозначены. Там была пушечная батарея или, не знаю, как правильно, но там было три или четыре пушки углублены и этот дзот рядом. А предыдущий владелец этого участка рассказывал, что он засыпал входы в этот бункер на всякий случай, чтобы дети не лазили. Я с ним не был как-то хорошо знаком – сосед и сосед. А когда он заболел раком – ну я тогда этого не знал – выходил садился на крылечко и на балалайке играл – представляете! на балалайке! – играл какие-то грустные русские мелодии! Довольно быстро умер.