Одержимый сводный брат - стр. 5

– Эвелина, – не вопрос и не утверждение, едва ли не мольба срочно рассказать, что случилось.

Его адамово яблоко движется, пока он в напряжении ждёт, продолжая взирать этим взглядом. Он снова наивно надеется, что может помочь. Мой же метод избегания подробностей – просто молчание. Егор и так на грани, точно готовая сорваться в любой момент тетива, и я не хотела бы, чтобы страдал ещё и заместитель.

Ко мне на помощь приходит Рим, как всегда вовремя включающий режим безнадёжного весельчака.

– Ох, да, наша Лина, – парень кладёт на мои плечи тяжеленную руку, под весом которой я немного сутулюсь, – как всегда, беспомощно неуклюжа. Это ж надо было влететь на полной скорости в моё каменное, – для демонстрации он бьёт себя кулаком, – плечо и разбить себе бровь, представляете?

Заместитель даже не удосуживается наградить Рима взглядом, он продолжает ждать, игнорируя этот цирк, который, по-видимому, стоит поддержать, если не хочу, чтобы у Егора имелся ещё один повод меня ненавидеть.

Улыбаться жутко сложно, учитывая, что внутри всё клокочет от обиды и злости, отчего улыбка, наверняка, выглядит неестественно, но я всё равно продолжаю её давить из себя.

– Не стоит беспокоиться, все хорошо. Я не увидела ребят за поворотом, насколько спешила оказаться в учебном корпусе.

Ложь даже не выходит неправдоподобной, я говорю так, словно сама верю, что именно так всё и было. Но заместитель, конечно же, не купился бы, будь перед ним даже профессиональная актриса. Это слишком нелепо. Вместо этого он делает шаг, как будто пытается вытеснить Егора из моего личного пространства, чтобы тот на меня не влиял. Рима он не замечает, потому что знает, что этот здоровяк никогда бы не обидел меня нарочно.

– Эвелина, – и снова эта мольба в голосе, – ты должна пойти со мной.

Михаил Сергеевич протягивает ко мне руку, а со стороны Кая раздаётся утробное рычание, словно кто-то протянул руку к волку, в пасти которого кусок сырого мяса.

Да, вот, кем я себя ощущаю, каждый раз, когда Егор заявляет на меня права – его собственным куском мяса.

– Михаил Сергеевич, – вновь вклинивается Рим, он вовремя выставляет руку, протягивая её вверх моего плеча, что ладонь упирается прямо в его грудь. – Единственное место, куда Эвелине надо, так это к врачу. Или ещё лучше к холодильнику, где наверняка сможет найти уйму льда для своей брови.

Я уже думаю, что и эта попытка провалиться. Всё взгляд – глаза заместителя просят о помощи. Он словно говорит: помоги мне, и я помогу тебе. Но он не знает, что мне уже никто не поможет. И эта безнадёжность, очевидно, уже прожгла меня, стала второй сущностью, она стала мной. Поэтому, когда заместитель видит мой ответный взгляд, он беспомощно отступает. В конце концов, спасение утопающего, дело рук самого утопающего.