Очевидец грядущего - стр. 30
– Ты на саксофоне учишься. Музыку понимаешь. Второй сын у меня будешь. Сын мой, Володька, не такой какой-то. Рохля в очках. Прокурором стать мечтает, всё к матери льнёт, а она живёт от меня отдельно. А ты – как игрушечка выточенный, ты – заводной солдатик с саблей: лёгонький, стройный!..
Бабка Досифея то разрешала Пшимановичу взять Тишу-Авеля на полгода, то не разрешала. А пока он просто жил у трудовика: не зная забот и сладко ёжась, когда Пшиманович говорил про непонятное.
– Я ведь учителем духовного труда стать мечтал. Понимаешь? Духовного! Но пока – только дух дерева понимать и научился. А людской дух – тот постигнуть не могу…
Как-то к трудовику в гости нагрянул дилер-перекупщик Корнеюшка. Пшиманович был на продлёнке, Тиша варил на газу сосиски. Посмеиваясь, Корнеюшка объявил:
– Думаешь, зря тебя баба Доза Авелем назвала? Не такая она дура. Ты хоть и не похож, а скоро им станешь от хвоста до ушей! Потому как ты – фраерок фуфыристый…
– Ух и словечки! Где поднабрался? В школе у нас так не говорят…
– В школу вашу говняную – я больше ни ногой. А про словечки – ты у своего Пшимановича спроси. Он, говорят, сидел. Жёнку свою первую – тюк молоточком! Нараз кончил. А вторая от него сама ускакала. Только перед тобой-дураком корчить святошу ему и осталось.
– И спрошу. Алесь Антонович врать не станет. А ты… Какой ты мне брат, раз про хороших людей так говоришь? Он мне помереть не дал.
– А и правда: хрен его знает какой? Бабка говорит – мы единоутробные. Только ведь я – Тувал-Тувалович, дворянин, наверное. А ты сраный писарь: Скородумище…
– Я не писарь.
– Ну, значит, ка>́карь. А ещё подлипала! Получи за это!
Здоровенный, цыганистый Корнеюшка подхватил с пола черенок от лопаты, кинулся с ним на тонкорукого, словно выточенного из белого славянского ясеня, Тишу.
Про дерево воскрешения – ясень – учтруд как раз вчера объяснил. Вспомнив про силу ясеня, Тиша на удивление ловко от черенка увернулся.
Каин замахнулся ещё раз. Ещё бы чуть, и перешиб надвое!
Тут раньше времени вернулся из школы Пшиманович. Каин черенок выронил и сиганул прямо в окошко: «Благолеп наш блатной явился, – кричал он, вываливаясь из окна первого этажа, – верхом на палочке, учитель праведности наш прискакал!..»
– Жену свою первую я не убивал, – говорил Пшиманович час спустя, – а молоток и правда возле неё обнаружили. Мой молоток. Вот на меня это дело и повесили. Правда, просидел я только полсрока: оправдали. А убившего жену мою так и не нашли. С тех пор железа в руки не беру, только по дереву работаю. Ложками деревянными ем, хлеб не режу – руками ломаю. А Володька, сынок мой, хочет стать прокурором. Спит и видит, осудить меня повторно за мою за невиновность!..