Очевидец грядущего - стр. 25
– Я ведь, ба, в баскетбол не играю.
– А был бы повыше росточком – я б тебя туда взяла. Как братца твоего, Корнеюшку. Ему только четырнадцать, а он уже под метр девяносто вымахал.
– У него метр восемьдесят шесть, ба.
– Всё равно. Главное – баскетболист растёт! Ты б пришёл, глянул, как он играет. Джампер раз, джампер два!
– Что такое джампер, ба?
– Бросок в прыжке. Только он, Корнеюшка, на небесного прыгуна не больно-то машет. Синегубый, черноволосый… И ходит вперевалочку. Прямо-таки пеликан цыганистый! И что хуже всего – флоп за флопом у него, флоп за флопом!
– А флоп это что?
– Что, что. Симуляция! Симулянт он природный, твой Корнеюшка. Хоть и баскетболист от Бога. А ты… Говорю ж: ты вроде мужиком растёшь, а не совсем. Хотя чую сердцем: ты-то на самом деле настоящий мужик и будешь. Опосля, конечно. Не Каин – а ты. Каин – что? – Тут Досифея Павловна боязливо оглядывалась. – Каин – одна грубость и лыбистость. Таким и дед его по отцу был: всё лыбился, фармазонщик! А потом в Конотоп умотал, к ведьме своей колченогой. А ты… Ты на другого деда похож, на Горизонтова. И другим мужиком, повзрослев, станешь. Уж не знаю, как и сказать. Я, конечно, бывшая училка и говорить обязана правильно, – а не умею! Станешь, в общем, таким, – какие люди в будущих столетиях будут. Ну, когда не газ по трубам гнать, не зверей резать, а мыслями мир двигать основным мужицким делом станет…
– Не надо, ба, мне будущего дня! Хочу, чтоб всё, как у нас, в Воронеже, было.
– Вот за правильность твою – тебя и недолюбливаю, – не слушала Тишу бабка, – а Корнеюшку за его старинное, русско-цыганское непотребство ну просто-таки обожаю.
– Ты и меня любишь, я знаю, бабун. Только скрываешь.
– Кто тебе сказал, блаженненький?
– Сам знаю. Ты про Досифея забыла докончить.
– А что Досифей? Не Досифей – Досифея Киевская, так теперь, где положено, начинают величать эту святую. И никогда, его и её, Досифея и Досифею, святую девчонку и придуманного ею паренька, не забудут. А почему? Потому что молитва, к ней обращённая, против невидимой злобной рати помогает. Только и это ещё не всё. Обретаясь в городе Киеве, дал рясофорный монах Досифей благословение Прохору Мошнину. И место будущего служения тому указал. Ты, обалдуй совецкий, про Мошнина, конечно, ничегошеньки не знаешь.
– А ты расскажи, бабун.
– И расскажу. Прохор Мошнин, он ведь потом в монашестве Серафимом Саровским назвался. Чуешь, кто тогда перед Досифеем-Досифеей стоял?! Знай же и то, что Святой Серафим всё, что с нами будет, до чёрточки предсказал и вслух произнёс!
– Зачем предсказывать, ба? Будущее, оно ведь и так, без предсказаний, всем известно. Только не все знать про него хотят. А тем, кто знать не хочет, незачем и предсказывать. И вслух про будущее говорить не надо. Как верёвочка, от этого будущее перетирается. У нас в школе училка истории про будущий коммунизм с нами тёрки трёт… И будущее от этого исчезает. Его надо в себе терпеть и рассказывать всем нельзя.