Очевидец грядущего - стр. 14
«Тварюги ушастые, – рычал про себя Каин, оглядывая редких пассажиров, – одни ушастые твари под ноги суются! Хотя нет. Вон мужик и баба: встретились, вертят друг друга так и эдак. Ежу понятно: не для любви, даже не для блуда встретились – денег ради! Теперь сами, как монеты крутящиеся. Круть монету – и на>́ тебе, мужик никелевый. Круть другую – и на́ тебе баба-медь. Круть-верть, людишки, круть-круть-верть!»
Мысль Каина была тяжко-зримой. Она шевелилась, сипя, змеилась вокруг объёмных образов и пробивавших эти образы трассирующих алых пуль. Видеть-слышать чужие мысли Авелю случалось только в детстве. Позже эта способность была им утрачена. Он сомкнул веки, легко, но и плотно, подушечками большого и среднего пальцев – надавил на глазные яблоки, потом притронулся к векам нижним…
Таким же ранним утром, больше тридцати лет назад, бабка Досифея (баба Доза, как звал её брат Корнеюшка) по должности тренер мужских и женских баскетбольных команд средней школы № 14, а по сути опростившаяся училка, совала им по очереди под нос ржавый, выломленный из садовой ограды прут, давила на психику: «Чуете, черти полосатые, чем пахнет? Железом дрянь из вас буду выковыривать! Ишь что удумали, аспиды! Хотя вы не аспиды. Ты, Корнеюшка – Каин. Ты, Тишка – Авель. Тихий, а вредный. И главное: всю дорогу меж вас ругнёж с дракой! Как сухое дерьмо из мешка, кажен божий день всё это мне на голову сыплете. Край и погибель мне с вами!»
С того самого октябрьского утра баба Доза, одна тянувшая сперва Корнеюшку, а потом ещё и сданного ей с рук на руки Тихона, в минуты нервических всплесков и стала звать их Каин и Авель. Имена как-то нечуемо, однако, намертво к ним приросли. Хотя за пределы дома и сада, оставленного в наследство прадедом, Иваном Горизонтовым – который сперва был зоотехником, затем священником, а в конце жизни взял да и подался конструировать самолёты на завод имени Бериева, ещё и сына за собой сманил, – имена эти не выходили.
Тогда-то, сражённый новым именем, Тиша мысли бабы Дозы и Корнеюшки стал видеть и слышать. Баба Доза думала: «Удалюся от василисков этих в Лавру…» – и вырастал в её мыслях крылатый монастырь на горах, со звонарём в синем подряснике, взбирающимся по узенькой, уводящей в небо, лестнице. Звонарь, оборачиваясь, улыбался, баба Доза от счастья млела, приговаривая: «Удалюся – и точка!»
Каин-Корнеюшка думал о другом: «Завтра в школьном сортире удавлю гада», – и тут же, вслед за нашатырно-говняным запахом школьной уборной, зримо рисовался мелькнувший в голове у Корнеюшки приятель его, Лапша, с верёвкой за пазухой…