Общедоступный песенник (сборник) - стр. 48

– А ты хочешь меня поцеловать?

– Да. Спорим, войдет?

– Мы без спора. Мне как, встать?

– Лучше встать. Люблю стоя целоваться или уж лежа. А на креслах или стульях корежиться, извини…

– Нет, ты прав.

Она встала, мы начали целоваться.

Когда целуешься в тишине, то глохнешь, это я не раз замечал. Не думаю, что Матвей крался на цыпочках. Он просто проснулся, встал, вошел, увидел.

– Обжимаемся, – сказал он. – Танюша, не морочь пацану голову. И себе тоже.

– Не теряй времени, – сказала Таня. Почему-то очень серьезно. – Тебе разве не нравится эта девочка? Иди к ней. Уговори, улести, заплати, наконец. Я знаю таких девочек. Они настолько честные, что или по любви, или как воды попить, или за деньги.

– А что, есть другие варианты?

– Есть. Когда они не захотят, ничто не поможет. Никакие златые горы.

– Ладно, – сказал Матвей. – Доцеловывайтесь тут, а я спать.

И пошел – в туалет сперва (вода зашумела), потом мирно, по-крестьянски зевнув, показавшись в дверном проеме, высокий, широкоплечий, пахарь, комбайнер! – спать.

– Когда разрешено, интереса нет, – сказала Таня. – Спокойной ночи.

– Жаль, – сказал я.

– Ничего.

– Поехали ко мне. Со мной. Я же все вижу. Он не нужен тебе. Доброта его фальшивая. Он ревнивый. Я вижу.

– Ты злой, оказывается. Представь, если б ты угадал? Ты бы сделал мне больно. Но ты не угадал. Он нужен мне. Мне хорошо с ним.

– Конечно. Если б не бессонница, – сказал я и вышел.

Но тут же вернулся:

– Извини. Я дерьмо.

– Бывает. Спи спокойно.

– Я хотел бы с тобой… Ну, побыть, пожить, не знаю…

– Со всеми не поживешь.

Я пошел спать и довольно скоро заснул.

Проснулся оттого, что Нюра во сне прижималась ко мне, обнимала и что-то бормотала.

– Эй, – сказал я тихо, – эй, очнись.

Она открыла глаза.

Я дотронулся пальцами до ее щеки. Она чуть повернула голову, поцеловала мои пальцы. Проснулась совсем. Вздохнула.

– Зачем ты меня разбудил?

– Кумир снился?

– Трижды дурак. Тронешь меня – убью.

Дурак, сказал я себе. Вот уж воистину.

Но мне, дураку, было хорошо. Я давно уже не любил никого, а сегодня за несколько часов полюбил сразу двух женщин.

Утром Матвей ушел раньше всех – на службу. Сказал, что, если хотим, можем гостить. Мы поблагодарили, но гостить не собирались и распрощались с ним.

Я слонялся, никак не мог остаться с Таней наедине. Я хотел попросить разрешения писать ей письма. Я никому до этого не писал писем.

Улучил момент. Она разрешила.

– Может, вам темные очки дать? – деликатно спросила она Нюру, которая рассматривала в зеркале синяк под глазом – след вчерашней стычки с рыдающими девицами. Синяк был большим и лиловым.