Общедоступный песенник (сборник) - стр. 42

– Ты не адресное бюро. Ты говнюк, – сказала Нюра.

Мужик опустил руки и изумленно спросил:

– Это почему же?

– По-человечески разговаривать надо с людьми, – объяснила Нюра.

– Ты думаешь, если ты баба, я не могу тебя охреначить молотком вот по башке? – задал вопрос мужик.

– Можешь, – не сомневалась Нюра.

– Еще как могу, – подтвердил мужик. – Катитесь отсюдова.

Они медленно пошли.

– На вокзал? – спросил Сергей.

– Подумаем.

– А что думать?

Нюра не ответила.

Она смотрела на одинокого приближающегося человека.

Приближающийся приблизился и приостановился, ожидая вопроса. Длинноволосый, высокий, задумчивый, лет сорока. Работник умственного труда, ясное дело. Может, писатель даже. Раз уж тут писательский поселок. Тот, с молотком, может, тоже писатель. Может, детский. Я скворечню прибиваю, птиц на лето поджидаю, прилетайте, птицы, к нам, я вам вдоволь корму дам.

– Как лучше к станции пройти? – спросила Нюра.

– Прямо по дороге, потом направо.

– Мы тут к родственнице приехали. А она уехала, оказывается. Больше в Москве нет никого. Ерунда какая-то. И поздно уже. И жрать охота. Пустите переночевать. Платить нечем, денег нет.

– А у кого они есть, – улыбнулся работник умственного труда. – Пойдемте.

Идти оказалось – десять шагов.

– Танюша, у нас гости! – добрым голосом закричал добрый человек, входя в сени деревянного дома, и открывая дверь в дом, и жестом приглашая гостей осчастливить.

Вышла женщина лет тридцати, черноволосая, с первого взгляда на цыганку похожая, тонкая, в джинсах и маечке; Сергей уважал женщин, которые дома не в халатах.

– И хорошо, что гости, – сказала она.

Сергей, пока раздевались-разувались, объяснил, что они муж и жена, что приехали к родственнице, долго плутали, замерзли, а она, оказывается… вы извините, мы рано утром…

– Нет проблем, – коротко заключил добрый человек. И давайте знакомиться. И ужинать.

– Тихо у вас, – говорила Нюра. Она без стеснения ела и пила вино, не заботилась, чтобы поддерживать разговор, а когда захотелось произнести слова, то сказала о том, о чем думала, а думала она, что хорошо было бы жить здесь. И она сказала об этом:

– Тихо у вас.

– Уж с городом не сравнить, – сказала шестилетняя Катя, дочь хозяев. – В городе и шум, и смог, в городе я просто задыхаюсь!

– Неужели? – удивилась Таня.

– Она права, в городе после такого воздуха тяжело, – сказал добрый человек по имени Матвей и с фамилией Архангельский[1]. А у жены его была почему-то другая фамилия – Антонова. Они так и представились: