Общедоступный песенник (сборник) - стр. 22
– Знаешь что, – сказал Юрий. – Мне ведь многого не надо. А задарма жить у тебя не хочу. Я дворником устроюсь.
– Глупости! – рассердился Крахоборов. – Со знанием английского, с твоей начитанностью, с твоим даром, наконец, талантом – в дворники! Фильм, правда, провалился, денег не собрали, швед надул. А мы другой сделаем! Или, в крайнем случае, бери машину, занимайся извозом. Дело слегка опасное, но веселое, живое, с людьми работа.
– Не надо мне никаких людей. Один я привык, – сказал Юрий.
– И меня, может, не надо? – спросил Крахоборов.
– Почему?..
– Ну, спи. Отдыхай.
Крахоборов пригладил волосы Юрия и отвернулся.
Юрий стал дворником.
Дворником образцовым, с любовью к своему делу. Вставал он в пять утра, чтобы не мести пыль под ноги спешащим на работу людям. Он делал и то, чего не делал из других дворников почти никто: производил так называемую вторую уборку, в служебной дворницкой инструкции красной строкой записанную, но повсеместно игнорируемую. Он производил ее в три часа дня, опять-таки чтобы не помешать людям, в это время их во дворах немного.
Но, бывало, трудился и весь день, с утра до вечера, когда первые мокрые снегопады осени обернулись заморозками и гололедицей. Юрий не посыпал лед песком или солью: от песка грязь, от соли портится обувь, он скалывал лед специальным приспособлением: металлическое рубило на длинной деревянной ручке, скалывал причем осторожно, чтобы не повредить асфальт.
Он работал так, что даже начальник, пожилой и тертый жизненным опытом, циничный поневоле домоуправ Игнат Сергеич, стеснялся его и обходил стороной.
Но однажды, в канун бывшего праздника Седьмое ноября, подошел, дыхнул скромным перегаром, теплым, уютным, домашним, и сказал:
– Знаешь, а я ведь партбилет не выкинул. Храню. Ведь должно быть что-то у человека… Сохраняться что-то… Понимаешь?
Юрий кивнул, не прерывая работы.
– Если б все так трудились, где б мы давно уже были! – горестно вздохнул Игнат Сергеевич. И пошел, но остановился, потоптался, вернулся.
– Про партбилет это я так. Шучу.
И хихикнул.
Как ни старался Юрий, но осень того года была очень уж капризной: в ночь дождит, утром заморозки, и гололедных мест на его участке оставалось немало, он не успевал. На таком месте и поскользнулась однажды мамаша с ребенком прямо перед глазами Юрия. Он бросил свой ледоруб, подбежал к ней, помог подняться.
– Не ушиблись?
– Работнички чертовы, – сказала женщина. – Не тротуар, а каток!
– Чего ты, мам? Чего ты? – тянул ее за руку пяти-шестилетний сынишка, не понимающий еще чужой боли. – Чего ты? Пошли! – Ему хотелось домой, ему было досадно, что мать медлит.