Общедоступный песенник (сборник) - стр. 16
– Я студентом не был.
– А я был. Ну, пусть не студенческая. Но, главное, чистота и бескорыстность. У тебя было это?
– Дополна.
– Расскажи!
– Чего рассказывать… Ты дашь или нет?
Крахоборов рассмеялся.
– Как тебя разбирает! Мне, конечно, приятно, что ты думаешь, будто для меня десять тысяч долларов – пустяк. Но нет, брат, не пустяк. Это для меня очень даже серьезная сумма. Хорошо, я дам. Но как ты будешь отдавать?
– Заработаю.
– В каком качестве ты собираешься работать? Где? Мы ведь уже эту тему обсуждали. Что ли, в самом деле, нищенствовать будешь? Но у нас валютой не подают. Отправить тебя в Америку? Но там бездельных нищих не любят, бывал, знаю. Надо хотя бы на улице портреты прохожих рисовать или играть – на гитаре, на свирели. Ты умеешь рисовать? Умеешь играть на свирели?
– А ты не поможешь найти работу?
– Работу, где получают тысячу долларов в месяц? – это, брат, даже и в Америке человеку без профессии и навыков сразу не найти. А тебе ведь надо никак не меньше тысячи в месяц?
Юрий молчал. Он начинал понимать, что просьба его, пожалуй, действительно несуразна. Насчет аванса за сценарий он решил не спрашивать. Какая там может быть плата? – он сидел-то всего пару дней, Крахоборов потом дольше все переделывал и приводил в божеский вид, ошибки исправлял…
– Ты знаешь, – говорил меж тем Крахоборов. – В детстве на меня сильное впечатление произвела одна история. Ты ее, может, тоже помнишь, нам ее рассказывали в первом или втором классе, а ты ведь класса два-три закончил-таки.
– Между прочим, десять!
– Ну, неважно. История про японскую девочку. Она болела лучевой болезнью. После бомбы, сброшенной на Хиросиму. И ей сказали, что если она сделает сто тысяч или миллион, не помню, бумажных журавликов, то она выздоровеет. Я думаю, журавлики – это как наши самолетики. Делал самолетики?
– Делал.
– Ну вот. Она стала их делать. Об этом узнали дети всего мира и стали помогать ей, присылали журавликов. Но она должна была сама. Она делала, делала, делала журавлики. И, допустим, восьмисоттысячный выпал из ее рук. Она умерла. Я был маленький, но уже тогда умный. Учительница говорила, что она умерла с надеждой или что-то в этом духе, я не помню, я предполагаю. Но о чем я думал тогда, помню. Я думал: а если б бедная девочка сделала миллион? Ты представляешь? Она сделала миллион, она радуется, она счастлива. Но проходит день, два – и ей не лучше, а хуже. Вряд ли тот, кто посоветовал ей делать журавлики, был сволочью. Он просто слишком уверен был, что она не успеет. Но если бы все-таки успела? Представляешь ее состояние, брат Юрий? Она поняла бы, что ее обманули. Она прокляла бы весь этот мир. И правильно, он этого стоит… Она не понимала, что делает журавлики не для себя, а для истории, причем не для истории с большой буквы, а для красивой сладкой истории, чтобы люди слезливо умилились. К чему я это? Вот к чему. Мне идея в голову пришла. Просто так я тебе дать денег не могу. Когда просто так, это развращает. Но я хочу тебе дать денег. Ты мой брат. Я тебе последнюю рубаху готов отдать. Я даже не буду спрашивать, зачем они тебе, хотя уверен – на глупость. Но ты их получишь не просто так, а заработаешь. Причем довольно легко. Миллион журавликов, то есть самолетиков, это слишком круто. А вот, допустим, десять тысяч. Ну-ка!