Общедоступный песенник (сборник) - стр. 1

Просящему у тебя дай…

Матф. 5, 42

Просил, так кланялся, а упросил, так бросил.

Поговорка

За неделю Крахоборов сделал все, что было нужно в городе Саратове, и вот спускался по одной из лестниц к набережной – постоять над водой. На одном из поворотов лестницы, в углу, сидел грязный и оборванный нищий. В картузе – скомканная денежная бумажка и металлическая мелочь.

– Плохо подают, отец? – спросил Крахоборов, останавливаясь и закуривая.

– Такие, как ты, плохо. Больно богатые.

– Я не больно богат, я богат не больно, – возразил Крахоборов. И ему захотелось кинуть в картуз крупную купюру. На счастье этому убогому, да и себе. И он кинул бы, но нищий вдруг сказал:

– А у меня день рожденья сегодня!

– И сколько тебе?

– Сорок три! – заулыбался нищий черными обломками зубов. Всякая информация о своей личности для него всегда была смешной и удивительной. Когда о других, ничего особенного: ну, сорок три года человеку, бывает. А о себе как-то странно: сорок три, надо же, сколько на свете прожил и еще жив!

– Не врешь?

– Сорок три! Ровно четвертого мая! – сердито сказал нищий. Он не любил, когда ему не верили, если он говорил правду. Если он врал, а ему не верили, он тоже не любил, но сердился в таких случаях грозно, артистично. Сейчас же осерчал от души, поэтому даже как-то ненатурально. Но Крахоборов был знаток людей. Он поверил.

– Мне тоже сорок три!

– Ну и хорошо, – покладисто и равнодушно сказал нищий.

– Правда, только летом исполнится. Почти ровесники.

Крахоборов посмотрел на часы. До вечера далеко. До завтра, до отъезда, еще дальше.

– Вставай-ка, – сказал он нищему.

Нищий встал.

– Подошел бы в форме, – проворчал он. – А то идет в штатском, пойми его. Чего тебе с меня взять? Меня все знают, никто не трогает. Ты новый, что ль?

– Молчи, отец. Поедем отмечать твой день рождения. Взгляни вокруг. Весна, зелень, солнце, женщины, тебе всего сорок три, Вася.

– Юрий, – поправил нищий. – Как Гагарин.

– А фамилия не Гагарин?

– Фамилия в паспорте, – нищий полез за пазуху.

– Уволь, брат, – отгородился руками Крахоборов.

– Самощенко моя фамилия, – представился нищий, все держа руку в кармане и готовый подтвердить устное свое сообщение письменным документом.

– Ладно, Самощенко, ладно, Юрий. Стой тут.

Крахоборов поймал такси, усадил нищего, тот вяло упирался, будучи с утра, не похмелившись, слаб. Таксист недовольно морщился и воротил нос, Крахоборов приказал ему:

– В гостиницу «Словакия».

– Зачем? – спросил Юрий.

– Я там живу. И там, в ресторане, отметим твой день рождения.

– Стой, – сказал Юрий таксисту. Тот, впрочем, пока и не трогался с места.

– Если богатый, дай сколько-нибудь, – сказал Юрий. – На хрена мне в ресторан? А?

– Поехали, – сказал Крахоборов.

Официант давно здесь работал, ко всему привык и был спокоен.

– Слушаю, – сказал он, одинаково глядя на Крахоборова и нищего. А верней, меж ними, в пространство.

– Коньяк армянский, хороший армянский, советский, у вас есть, я знаю, фрукты, зелень, сыр, черный хлеб, мягкое, но свежее масло, свежее масло, слышите меня?

– Слышу.

– Ну, ему мяса с картошкой, побольше. Мне… плоховато у вас готовят, однако…

– Как умеют.

– Мне… А давай тоже мяса, но хорошего давай, и картошку давай горочкой, желтенькую, пюре…

– И селедки, – произнес вдруг Юрий.

– И селедки, – согласился Крахоборов.

Оба с нетерпением ждали заказа. Крахоборову уже стало скучно, Юрий же вдруг почуял свою вонь и увидел свою рвань. Ему хотелось побыстрей пожрать и выпить на деньги этого психа и смыться.

«А не фокус ли тут? – вдруг осенило Юрия. – Ага! Ага!» Много он слышал, а такого не приходилось, но догадался, не подвел жизненный опыт, не подвел природный ум! Все очень просто. Человек одевается в единственный свой приличный костюм. Подбирает нищего и ведет в ресторан. Пьют, жрут. Официант уверен, что платить будет красавчик в костюме. А тот удалится в сортир – и нет его. Официант же, естественно, бьет нищего и сдает в милицию.