Общедоступный песенник (сборник) - стр. 3
– Я тебя теперь не брошу! Ты что? Нашлись и теперь потеряемся опять? Ни в коем случае! Пошли!
Он повел Юрия в номер. По пути заглянул к горничной, что-то сказал ей, кивая на Юрия, дал ей денег. Она заторопилась: «Конечно, конечно!» – и поспешила куда-то.
В номере Крахоборов приказал Юрию раздеваться и лезть под душ.
– Я щас милицию вызову, – сказал Юрий с тоской.
– Сам вызову, – ответил Крахоборов. – Зачем ты в мой номер забрался?
– Никто не забирался… Люкс, что ли? – тянул время Юрий. – Две комнаты. А ты один. Зачем две комнаты?
– В одной я, видишь ли, сплю, – терпеливо, как брату, объяснил Крахоборов, – а в этой посетителей принимаю, гостей. Она так и называется – гостиная. Давай в душ, в душ! Смывай вековую грязь, братец!
Нет, Юрий вообще-то мылся, но как люди, по субботам, в бане. В субботу с утра пил совсем мало, щеткой чистил верхнюю одежду, а в самой бане куском хозяйственного мыла в укромном уголке в тазике стирал единственные свои носки и трусы, которые насухо отжимал, чтобы на теле были не совсем мокрыми. Зимой из-за этого приходилось высиживать после бани, ждать, пока все подсохнет, а то и простудиться ведь недолго. Главное, мылся он один, сам по себе, никем в бане не знаемый, потому что друзей и знакомых он давно добровольно лишился, новых не заводил, с сожителями коммунальной своей квартиры тоже не общался, он мылся, не нарушая уединенности своего существования, а тут словно под наблюдением, хоть этот странный человек и за дверью. Да еще и не по своей воле…
Он закрылся, вместо душа, опять-таки чтобы потянуть время, стал напускать воду. Льется, наливается, колышется, зеленоватая…
На стеклянной полке шампуни всякие, мыло разных сортов.
Он чувствовал, что влопался в какую-то историю. Ему было нехорошо. Может, разыграть сердечный приступ? Не поверит. Человек жесткий, по глазам видно. Не поверит или врачей вызовет, а те уличат…
Юрий вздохнул, разделся и полез в ванну.
Через несколько часов Юрий сидел в новехоньком спортивном костюме, который ему был великоват, неприлично ярком, по его мнению, красном, с желтыми полосами. На мягком диване возвышалась стопка рубашек, носков и прочего белья, на кресле лежали друг на друге два костюма, светлый и черный (все это ему пришлось примерить, потея так, что хоть заново мойся), на ногах у Юрия были кроссовки, а возле ног еще и туфли, кожаные, красивые, собаки, жаль только – не лакированные.
Мало того, недавно являлась девица в голубом фартучке и постригла его, и опять Юрий потел, поскольку по случаю жаркого дня под кофточкой у этой блондинки не было того, что у женщин на этом месте быть должно. Этого самого… Бюстгальтера, в общем. (Юрий это слово с детства считал неприличным. А «лифчик» еще неприличней. И вообще, почему-то есть одежда, не имеющая приличных названий. Те же трусы. Или колготки. «Колготки» не столько, правда, неприличное, сколько глупое какое-то.)