Obscura reperta [Тёмные открытия]. Игра в роман. Часть 3. Алхимическое средство - стр. 2
– Не знаю, – честно ответил он.
– Ты любишь меня?
– Да. Как тебя зовут?
– Мадлен.
– А я Тристан.
– С кем ты живешь?
– Сам с собой.
– Тебе одиноко?
– Да. А тебе?
– Мне тоже. Знаешь, раньше, до меня, у моей мамы был мальчик. Он родился мертвым. Мой брат умер, но я думаю, он может видеть меня.
– Конечно!
– А у тебя кто-нибудь есть?
– Нет. Теперь только… есть ты. Ты хочешь есть? – он улыбнулся своей неуклюжей фразе.
– Ага.
– Сейчас, только не уходи, – Тристе ушел в кухню, поминутно оглядываясь. – Не уходи!
– Я с тобой!
– У меня только хлеб и шоколадка, хочешь, я сделаю из нее пасту, мы намажем ее на хлеб!
– Здорово!
– Молока нет. Но есть какао.
– Подойдет! У тебя такой маленький дом!
– А у тебя большой?
– Да. А у тебя можно бегать?
– Ну, – растерялся Тристе, – можно, только негде.
– Ничего, я побегаю немного!
Мадлен убежала в комнату, потом вернулась, едва успев затормозить перед плитой.
– Еще! Как хорошо! У тебя дома можно бегать!
– А у тебя?
– У меня… нельзя, пол скользкий и можно упасть, или разбить что-то…
– Так родители говорят?
– Няня и папа. А мама умерла, наверное, она бы мне разрешила потихонечку.
______
Они наделали бутербродов, налили по паре чашек какао и уселись перед телевизором. Мадлен в кресле, Тристе на полу. Осторожно поглядывая на перемазанную шоколадной пастой девочку, Тристе блаженно закидывал голову назад, ощущая, что его жизнь, да и весь мир вокруг становятся другими. На всякий случай он незаметно выдернул из розетки телефон. Старый телевизор шипел, и вскоре они устали от этого звука и выключили его.
Мадлен обнаружила на зеркале коробку с гримом, и Тристе разрисовал ей лицо. Белая мордашка с треугольничками бровей и алыми губами корчила рожи перед зеркалом, а позади нее, нежно глядя на отраженное детское лицо, стоял клоун с нарисованными слезами и черными кругами вокруг глаз.
Утомившись, девочка плюхнулась в кресло, высунув язык и закатив глаза. Тристе улыбнулся. Его клонило в сон, но он боялся засыпать, боялся проснуться.
– Почему ты была одна? – тихо спросил он.
– Я ушла от них! Не хочу с ними жить! У нас дома все слишком хорошее и дорогое, нельзя позвать моих друзей, и в гости пойти тоже нельзя, потому что их семьи «неприличные». Я все время должна заниматься тем, что меня сделает лучше – а играть это для малышей, я должна думать о будущем, учиться. Они не понимают, что такое «просто так»! Говорят, это праздная трата времени. Но как жить, если нельзя никакой радости? Когда я вечером остаюсь одна в своей комнате, я мечтаю о том, как брат будет со мной. Я сочинила вот что, послушай: