Обряд - стр. 25
– Да я…
– При матери не можешь? – Он смотрит участливо и подмигивает. – Наслышан, какая она у вас. Правда, что она сама шерсть ткет?
– Прядет, не ткет. А так – правда.
– Веретено, значит, есть? Ну ведьма же! – Он ржет, прикрыв рот рукавом, но это не уходит от внимания матери. Не будь здесь этого белобрысого, она бы сказала ему пару ласковых за гоготание на поминках, это уж точно.
Мишаня чувствует, как жар приливает к щекам – надо что-то сказать, заступиться за мать, Саня же ее нехорошим словом назвал. Но он видит, как она поправляет волосы и подкладывает салат в тарелку белобрысому, будто это не поминки, а свидание какое-то. Тогда Мишаня тоже ржет и крутит у виска пальцем, наклонившись почти что под стол, чтоб она не видела.
– Поехали с нами после?
Саня кивает головой в сторону двери.
– Куда?
– Да у нас с пацанами свои поминки. На стиле.
У Мишани в груди начинает жечь – он же ждал этого, всегда хотел, чтобы они пригласили его с ними, Петька, Санек и Васька Финн, их компашка. Только они никогда не звали, а только лошили его, грузились в Васькины разбитые «жигули» и уезжали. Черт знает что они там делали, в этом лесу; он только слышал, как мать потом проповедовала Петьке: неправильно, мол, он живет. Но это все было до того, как он сбежал от них и в город уехал. Неужели правда, раз Петьки нет больше, он, Мишаня, теперь за него и тут тоже?
– Так чего? Наташка, может, вон, тоже поедет. – Саня толкает под локоть девушку рядом с собой, другую Петькину одноклассницу. Она сдвигает две тонкие, как порезы, брови.
– Что еще придумаешь, Яковлев? Я с тобой наездилась, с дураком, спасибо большое. Завтра на работу мне.
Саня тихо с ухмылкой свистит сквозь зубы.
– Че молчишь, Мишка? Ты-то хоть поедешь?
– Да мне надо матери помочь, наверное.
– А ей вон помогают уже, – ехидно посмеивается Саня.
Мишаня поворачивает голову и наблюдает за тем, как белобрысый по-хозяйски набирает на кухне воды в чайник.
– Миха, ну ты тормоз, ей-богу. Я те че, предлагаю с крыши прыгнуть?
– Окей.
– Окей, – прыскает со смеху Санек. – Надо говорить «заметано».
На этот раз мать не спускает им хохот и бросает на него и Санька через стол раскаленный взгляд. Они затихают, понуро уставившись в свои тарелки.
Воспользовавшись моментом, когда мать вышла из-за стола, Мишаня идет на кухню незаметно выкинуть кутью – сколько ни меси по тарелке, меньше ее не становится. Он подходит к стеклянной двери, берется уже за ручку, но мать оказывается там, внутри, а с ней девчонка, которую только что за столом задирал Санек.
– Через два дня, говоришь? – спрашивает мать, сверля собеседницу стальным взглядом.