Обрести любимого - стр. 92
Когда эта история дошла через несколько дней до Парижа, французский король Генрих IV страстно воскликнул:
– Она единственный настоящий монарх! Она единственная, кто знает, как нужно править!
Вся Европа уважала Елизавету Тюдор за мужество, проявленное в этом деле.
Никто из фрейлин не удивился, когда и лорд Бурк, и граф Кемп пришли навестить Валентину после завершения этих событий. Она не хотела принимать их, но фрейлины громко запротестовали.
– Эта зима была такой мрачной, – пожаловалась обычно довольная Маргарет Дадли, – а сейчас наступил Великий пост и нельзя посещать представления или ходить в Беар-Гарден. Пожалуйста, леди Бэрроуз! Пожалуйста, позвольте джентльменам остаться и по крайней мере поиграть в карты.
– Очень хорошо, но ведите себя потише. Никакого шума и крика, потому что королева хотя и отрицает это, глубоко скорбит о графе Эссексе.
– Если я не могу встретиться с вами наедине, божественная, тогда я согласен делить вас с такой приятной и очаровательной компанией, – сказал Том Эшберн.
Фрейлины захихикали, и Гонория де Бун сказала весьма кокетливо:
– Жаль, что мы не можем танцевать в комнате фрейлин по вечерам, как делали раньше.
– Танцев не будет, Гонория, – твердо сказала Валентина.
– Не правда ли, она очень строга, миледи? – заметил граф.
– О нет, милорд! – серьезно возразила Бесс Стенли. – Леди Бэрроуз самая добрая дама. Мы никогда не были так довольны, с тех пор как появилась она.
– Ах, – вздохнул граф, – вам всем повезло, потому что ко мне леди Бэрроуз совсем не добра.
– Том, ведите себя прилично, – Валентина рассмеялась неожиданно для самой себя.
– Я не могу сказать, как мне радостно слышать, что Вал не поощряет ваши жалкие попытки соблазнить ее, – сказал лорд Бурк.
– Я не поощряю его, но и не расхолаживаю, как я делаю это и с вами, милорд, – едко ответила Валентина.
– Есть ли что-нибудь более острое, чем женский язык? – осведомился Том Эшберн.
– Ничего нет, честное слово! – согласился лорд Бурк, и фрейлины снова захихикали.
– Мы будем играть в карты, джентльмены, или нет?
– Ты так волнуешься, оттого что боишься опять проиграть мне? – поддел ее Патрик. – Не можешь дождаться, когда начнется игра?
– Ха, сэр! Насколько я помню, когда мы в прошлый раз играли в карты, вы проиграли мне, – возразила Валентина.
– А ты никогда не давала мне возможности отыграться, насколько я помню, – сказал он.
– На карту была поставлена моя честь, потому что вы обвинили меня в том, что я плохо играю, еще до того, как мы начали играть, – снова возразила Валентина.
– Твоей чести ничего не грозит, когда дело касается меня, мадам, – ответил он, и она покраснела, удивив и заинтересовав этим фрейлин.