Обрести любимого - стр. 91

– Если бы он попросил, я, может быть, и помиловала бы его, – сокрушенно шепнула она Валентине.

– Отказавшись просить помилования, – сказала Валентина, – он оказал вам услугу, дорогая мадам. Вы бы не смогли смягчить наказание. Вы знаете, что это так, и это понимает и граф Эссекс.

– Я любила его, – грустно призналась королева.

– А этот последний поступок графа доказывает его любовь к вам, дорогая мадам. Вы не могли помиловать его, поэтому он помиловал вас, удержавшись от такой просьбы.

– Это все честолюбие, вы же понимаете это, – заметила Елизавета Тюдор.

– Честолюбие и любовь – это две противоположности, дорогая мадам. Граф ничего не мог с собой поделать. Его несло. Он позволил честолюбию захлестнуть свою любовь, и это было его падением, – ответила Валентина. – Вы не можете винить себя, потому что вы дали графу все, что могли дать.

Королева глубоко вздохнула, села в кресло около окна и смотрела на реку. В начале вечера она задремала в этом кресле.

Когда она проснулась, Валентина уговорила ее поесть немного супа и поджаренного сыра. Затем королева прошла в гостиную и долго за полночь играла в карты с дамами. Потом пошла спать.

Ее кровать была замечательным причудливым сооружением, которое очаровало Валентину. Она была украшена резными позолоченными изображениями животных и раскрашенными в разные цвета плюмажами из страусовых перьев с золотыми блестками и завешена королевским пурпурным бархатом.

Королева проспала три часа. Проснувшись, она оделась и в сопровождении придворных дам и фрейлин прошла в часовню, чтобы причаститься. Вернувшись в апартаменты, она выпила кубок глинтвейна и нарушила пост яйцами, сваренными в сливках и марсале. Потом поиграла на спинете, величественная женщина, одетая в белый с золотом атлас, с жемчугами и рубинами на шее, в ушах и на прекрасных, изящных руках, которые извлекали из спинета такие утонченные звуки. Когда она играла, ее ярко-рыжий парик, красиво украшенный жемчужинами и золотом, весело подрагивал. Незнакомец мог бы посчитать ее холодной и равнодушной, но те, кто любил и понимал ее, знали, что это не так.

Сэр Роберт Сесил предложил приглушить пушку Тауэра, чтобы королева не услышала ее, так и было сделано. Утром, в начале десятого, ей было сообщено, что граф Эссекс заплатил за свою измену. Елизавета перестала играть на спинете, чтобы выслушать сообщение. В комнате воцарилась неестественная тишина, а потом королева заиграла снова, как будто ничего необычного не произошло… Ее скорбь была велика, но она была королевой Англии и не могла допустить, чтобы люди видели эту скорбь. Печаль будет невыносимой, но ей предстоит пережить ее одной.