Обречённый играть - стр. 21
Кири катил по дороге телегу, а Казуко шла впереди и указывала путь.
Они обогнули рисовое поле, миновали высокие оранжевые ворота, преодолели дугу деревянного мостка через ручей и оказались на оживлённой площади. Здесь Казуко предусмотрительно перешла назад, чтобы кто-нибудь случайно не сунул руку в телегу. Это сегодня в Японии воровать не принято, а раньше только знай не зевай.
Как оказалось, сам рынок им не был нужен. Оно и понятно: кто станет продавать и покупать в открытую оружие, носить которое не самураям строго запрещалось? Но тем ценнее оно становилось, если знать доверенных продавцов и покупателей.
После храма местного Будды, они свернули в проулок.
Казуко снова оказалась впереди. Она первой открыла неприметную калитку и прошла на территорию храмового сада.
Колёса телеги зашуршали по мелкой гальке, которой здесь было выложено несколько дорожек.
Навстречу им на деревянный помост веранды, окружавшей здание храма, вышел бритоголовый монах в фиолетовой рясе до пола. Он остановился у куста сакуры и молча склонился в вежливом приветствии.
– Исами-сама18! – Казуко на мгновение замерла в ответном поклоне. – Можете ли вы принять нас с дарами гор?
Монах поднял хитроватый взгляд и посмотрел на Кири.
– Дары гор всегда желанны в нашей скромной обители.
Он двинулся вдоль веранды, безшумно переступая босыми ногами.
Они послушно последовали за ним, пока ни дошли до дальнего угла храма, закрытого от улицы густым кустарником.
Монах отодвинул бумажную дверь.
Казуко сбросила сандалии и ступила на доски пола. Кири передал ей один из тюков, взвалил на плечо второй, тоже разулся, и они все втроём прошли внутрь.
Их встретила просторная комната с низким потолком, выложенная поистёршимися, но чистыми татами. Ничего лишнего: молельные столики, потухшие палочки благовоний, позолоченный Будда в дальнем углу, несколько тонких подушек.
Монах задвинул дверь на место. Провёл большой ладонью по лысине.
– Слышал, дела идут неплохо, – сказал он, прищурившись.
Казуко уже развернула один из тюков и вместо ответа показала три отобранных у самураев меча – две катаны и вакидзаси. Из второго тюка Кири вынул три катаны и передал одну монаху. Тот с интересом рассмотрел плетение рукоятки, гарду, потрогал гладкость бамбуковых ножен и с резким щелчком обнажил лезвие на ширину ладони.
– Не думал, что христианские прихвостни по-прежнему знают толк в хорошей стали.
– Исами-сама, – снова поклонилась Казуко, – мы рассчитываем получить за клинки оплату сразу. Серебром.
– Конечно, конечно, – закивал монах, улыбаясь гостям. – Всё, как обычно.