Обращенный к небу. Книга 2 - стр. 23
– Здравствуй, друг! – услышал Муромец и увидел на улице Мусайлиму.
– И ты здрав будь, – отвечал Илья, обнимая сарацина. – А что же ты один?
Мусайлима развёл руками:
– Большие дела решает мой господин. Советуется с другими священниками. Завтра крещение люда киевского – или ты не знаешь?
– Как не знать, – нахмурился Илья. – Князь кумирни разоряет, богов гневит…
Мусайлима сочувственно покачал головой. Илья посмотрел по сторонам на проходящих посадских и негромко спросил араба:
– А скажи, Мусайлима, что за человек твой хозяин? Вот служил я ему несколько седмиц, да не понял, что у него в душе.
Мусайлима только развёл руками:
– Молчалив Зосима, только на проповедях и говорит. Для меня самого он загадка. Меня вот нанял, а пригодился я ему только три раза за два лета, что служу ему.
– И что же такого случилось, что ты ему пригодился? – спросил Илья. Мусайлима отвечал:
– По городам он проходит иной раз говорить о том, что бог един. Язычники гнали его. Была моему мечу работа, но до смерти дело пока не доходило. Милосерден да незлобив твой народ, Илия.
Илья помедлил, заглянул в карие глаза Мусайлимы и тихо спросил:
– Скажи, Мусайлима… Точно до крови дело не доходило? Никого из язычников ты не убил?
– О чём ты, Илия? – удивился араб. Муромец пристально смотрел ему в глаза:
– Я про верховного жреца, коего нашли поутру мёртвым.
Глаза Мусайлимы гневно сверкнули, он отшатнулся и взялся за рукоять своей сабли:
– Ты подумал так обо мне?!
– Прости меня, Мусайлима… – шагнул к другу и взял его за плечи Илья. – Прости… Я не хотел тебя обидеть.
Мусайлима напряжённо смотрел на Муромца, а тот от стыда не знал, куда девать глаза:
– Не держи зла, Мусайлима… Я рад, что это не ты. Прости…
Сарацин вздохнул, убрал ладонь с рукояти меча, примирительно похлопал Илью по руке:
– Я понимаю твою печаль, Илия. Но я давно не убиваю язычников за их веру. Праведный Иса ничего не говорил об этом, а я верю Учителю.
– Спаси тебя твой бог, Мусайлима, – поклонился Муромец. – И не держи на меня обиду.
Мусайлима покачал головой, спросил:
– Куда ты теперь, Илия?
– Куда-нибудь к Великой Степи, вон из Киева. Мои боги покинули этот город.
– Что ж, ступай. Может, ещё свидимся.
Они обнялись на прощанье и расстались на улице, запруженной волнующимся киевским людом.
Дотемна возился Добрыня вместе с князем. Надрал глотку, словно песка наелся, пропотел, будто в бою был, перемазался пеплом, что малец, ходивший в ночное. В баню не пошёл, оставив это долгое да неторопливое дело на потом, только вылил на себя несколько ушатов воды, подносимых Репьём, утёрся наскоро да спросил, где Муромец.