Обнимая ветер - стр. 3
***
В тёмной камере воняло крысами, кровью и кислым вином. Любое живое существо, волей случая оказавшееся неподалёку, будь то тюремщик или таракан, уже и вспомнить не могло, когда здесь последний раз витал свежий воздух. А редкие гости, стоило им только спуститься по винтовой лестнице в подземелье, тут же стремились вырваться из цепких объятий духоты. Наверх они готовы были лететь, лишь бы вновь обрести глоток свободы. И ради такого глотка они были готовы на всё: предать, оклеветать, согласиться на любую ложь, какую только могут приписать заключённому под стражу ловкие на слог обвинители.
Могильная тишина угнетала. Прошурши в углу редкими полосками соломы тощая крыса – и этому будут рады немногочисленные пленники, сходившие с ума от одиночества и гробового безмолвия. Грязные, вшивые, голодные и в рваных лохмотьях, они уныло доживали свой век и каждую минуту молили о смерти, которая всё медлила с приходом. Последний раз она решилась переступить порог серой обшарпанной темницы лет десять назад и забрала с собой душу столетнего старика. Кто он был таков и за какие грехи оказался в камере, никто не знал. Ставки на день его смерти были большие, но банк никто не сорвал – любители чёрного азарта слегли в могилу раньше, чем старик.
После того случая подобные ставки уже не делались: считалось дурной приметой. Но вот в последние дни желание поспорить возникло почти у всех – уж слишком очевидной была судьба новенького, брошенного в тесную клетушку совсем недавно.
Новоприбывший был не стар, но и не молод: жидкие, длинные, путанные волосы были слегка тронуты сединой, лоб – местами изрезан морщинами, глаза впали, а плечи ссутулились. Прислонившись спиной к холодной стене, он сидел, не двигаясь, и беззвучно шевелил губами. К тюремной похлебке, что давали раз в два дня, прикоснулся лишь однажды и только для того, чтобы плеснуть ею в лицо стражнику. Откуда умудрялся черпать силы на жизнь, никто не знал.
За несколько дней заточения заключённый уже успел обрасти легендами. Тюремщики, которых в подземелье насчитывалось четверо и которые всем своим видом ничуть не уступали упрятанным в клетки преступникам – такие же обросшие, неряшливые, нечёсаные, с гнилыми и жёлтыми зубами, – постоянно шептались друг с другом и обмусоливали новичка.
– Всю шайку привезли в Гранд-порт, а этот умудрился как-то удрать. Второй раз его схватили на заре восьмого дня в хлеву среди свиней. Он жрал помои из общей лохани и визжал, как поросёнок, а вместо носа у него был розовый пятак, – заливался один из четырёх тюремщиков, почёсывая глубокий шрам на потной шее.