Обнимая ветер - стр. 5

– Делаешь вид, что не слышишь, но ты всё слышишь. Ты не мёртв, каким хочешь казаться. Я вижу, как расширяются твои ноздри при каждом вдохе. Со мной ты ещё можешь играть в молчанку, но командор выбьет из тебя всю спесь, и ты запоёшь, как миленький. Про всё, что командору будет угодно знать. А потом тебя повесят.

Последние слова тюремщик злобно выплюнул, склонившись над ссутуленным пленником.

– Не в моих привычках расшаркиваться перед командорскими шестёрками, – змеёй прошипел узник, распрямляя плечи, и хрустнул позвонками. И тут же получил пинок такой силы, что повалился на ледяной пол, корчась от боли.

– Ты пожалеешь о своих словах, вшивая псина, – продолжал захлёбываться злобой тюремщик, силой поднимая пленника на ноги и толкая его в направлении выхода.

– Меня зовут Левассар, – выдохнул тот и грязным рукавом вытер кровь с разбитой губы.

***

На дубовом столе поверх зелёного сукна лежало много чего. Тут были и свёрнутые навигационные карты, старые и новейшие, с самыми последними изменениями и уточнёнными координатами. Были и компас, и перо, на кончике которого ещё не засохли чернила, стопка жёлтой бумаги, пепельница в виде головы чудо-рыбы, полная пепла и недокуренных сигар, а ещё – карманные часы-медальон, с одной стороны которых красовался искусно выполненный циферблат, а с другой – портрет молодой темноволосой женщины, грустной и очень красивой.

Чуть поодаль, у окна, что выходило на площадь и расставленные в её центре виселицы, стоял высокий статный мужчина лет тридцати с небольшим. Одной рукой он опирался на трость, другой – теребил кисти на плотной шторе. Он мог бы стоять ещё долго, но выглянувшее из-за облаков полуденное солнце ослепило его и заставило отступить. Развернувшись, мужчина, слегка хромая, добрался до стола, опустился в обитое бархатом кресло, взял в руки несколько исписанных и исчерченных бумаг, но тут же отложил в сторону и тяжело вздохнул. В рассеянном взгляде читались грусть, тоска и одиночество.

Покрутив в пальцах часы-медальон, мужчина бросил полный нежности взгляд на изображение молодой женщины и защёлкнул крышку. Глаза предательски заблестели, но он сдержался.

По ту сторону двери громко загрохотали. Шум приближался – поднимались по лестнице. Схватив с поверхности стола охапку бумаг, мужчина быстро швырнул их в ящик. Туда же отправились и фамильный компас, и серебряные часы; остались лишь навигационные карты и перо с чернилами. Взбодрив себя парой хлопков ладонями по щекам, мужчина приосанился в кресле и принял суровый вид, изрядно нахмурив густые брови.