Обнимая ветер - стр. 10
– Посмотрим, кто из нас двоих будет смеяться дольше, – пробормотал командор и приказал пропустить его к пирату.
Идти было тяжело. Летнее солнце палило беспощадно и, казалось, плавило камни под ногами. На один такой, острый и горячий, Хиггинс ненароком наступил, и боль тысячами жалящих искорок разнеслась по и без того больной ноге. Но командор сдержался, не подал вида и только посильнее закусил нижнюю губу.
– Я слушаю тебя, пират, – надменно кинул он, когда поднялся на эшафот и встал перед Левассаром. – Скажешь правду – я пощажу тебя. Отправлю на галеры вместо того света.
– Галеры, конечно, звучат заманчиво, – Левассар продолжал издевательски усмехаться, – но с того света мне будет видно всё, а не только спины гребцов впереди. Мне будешь виден и ты, и то, как ты копаешься, словно навозная муха, в этом проклятом золоте.
Левассар продолжал без разбора сыпать ругательствами и проклятиями, а Хиггинс, не шелохнувшись, слушал его, лишь только хмурился всё сильнее и сильнее с каждым новым словом. Плотно сомкнутые губы надёжно хранили тайну прошлых лет, и только беспокойный взгляд выдавал волнение командора. Что-то уже давно тяжёлым грузом лежало у него на сердце и не давало покоя. И это что-то сейчас самым безобразным образом вытаскивал наружу полоумный, грязный, вшивый пират, жить которому осталось всего ничего, а он и не думал униматься.
– Где золото? – раздражённо спросил Хиггинс, перебивая Левассара.
– Вот твоё золото. – С этими словами Левассар нырнул пальцами в потайной кармашек чуть выше рваной манжеты и вытащил тоненькую, почти прозрачную бумажку, в несколько раз сложенную. Не успел Хиггинс потянуться и выхватить её, как Левассар тут же разорвал бумажку на несколько мелких кусочков и швырнул ими в лицо командору. – Найди, если сможешь.
Крохотные обрывки всколыхнулись по ветру и упали к ногам командора.
– Повесить! – коротко распорядился Хиггинс, развернулся и ушёл.
Он даже не стал подниматься обратно на балкон, чтобы, сидя в удобном кресле, с высоты наблюдать за казнью; не стал он и оборачиваться, когда забили в барабаны, и даже бровью не повёл, когда палач пнул бочку, и та выскользнула из-под ног Левассара, а толпа на площади опять испуганно ахнула, будто и не на казнь пришла.
Вернувшись к себе в кабинет, Александр Хиггинс со всего размаха рухнул в кресло и зарылся руками в волосы на голове. Глаза смотрели в никуда, и в них застыли крохотные хрустальные капли.
Толпа на улице разбежалась быстро: уставший народец спешил по тавернам, чтобы за кружкой-другой обмусолить многочисленные события дня.