Обнажая запреты - стр. 12

Скажи, что рад мне, Даня. Больше ничего не нужно – мельтешит в голове.

Пусть только скажет, что я для него особенная, мне будет достаточно. Потому что я готова ждать хоть из армии, хоть с многолетней войны! Хочу убедиться, что значу для него хоть вполовину столько же! Что нежность требовательных губ мне не привиделась...

Но это же было?

Я – воском в его руках.

Я – отражением в диких от страсти глазах.

Я – его сорванными стонами.

Что-то это да значит? Не стал бы Даня поступать со мной как с другими.

Наконец, он выходит. Вокруг всё замирает, будто в предчувствии грозы. И птицы не поют, а, может, я не слышу. Одна только колотит крыльями грудную клетку – к нему рвётся. И ветра нет, но кожу жжёт мурашками...

Предвкушение запаха, прикосновения, голоса удерживает взгляд на нём одном. Я не дышу, покорённая мужественным профилем и уверенностью шага. Ему пойдёт форма. Очень.

Брови на выразительном лице хмурятся, стриженная под единицу голова немного поворачивается, и я пячусь, как-то слишком резко осознав картину целиком. Мой Даня не один. С ним красивая девушка – мужская рука по-хозяйски перекинута через девичьи плечи, а кончики пальцев расслабленно касаются кожи над вырезом шёлкового топа.

Первое чувство какое-то иррациональное восхищение. У незнакомки волнистые волосы, словно отлитые из платины, длиной до середины спины, неестественно тонкая талия, переходящая в подтянутые ягодицы и до неприличия длинные ноги. Я даже не могу удивиться... или огорчиться – совсем ничего не чувствую. Заторможено перебираю в уме всех родственниц Северного, как будто недостаточно её с Даней тягучего, сытого поцелуя. В губы.

Моё сердце по-прежнему молчит, и в груди всё стягивает огромной воронкой. Жжёт, будто покоя просит, но никак его не найдёт. Я просто смотрю и чувствую себя посторонней. Не только для Дани – вообще на планете. Доходит до того, что звуки слышу, а смысл слов не получается уловить.

– Я буду ждать тебя.

– Я разве просил ждать? Веселись.

– Набиваешь себе цену?

– Жалею твою гордость.

– Ты просто до неприличия циничен.

– Это называется честность. А вот и наше такси. Пошли, Оля.

– Я Аля.

– А я как назвал?

Продолжение стирает усиливающийся шум мотора. Даня открывает заднюю дверцу подъехавшей машины и ждёт пока его спутница скроется в салоне. Цепкий взгляд сизых глаз скользит поверх залитой солнцем крыши пока не останавливается на мне. Короткая вспышка чего-то болезненного, как сожаление или раскаянье на миг стегает до самого мяса. А затем в любимые глаза возвращается февраль со всеми своими трескучими морозами. Он оставляет мне короткую улыбку, спрятанную в уголке рта, и влажный холод где-то в дальнем закоулке сердца. Уезжает. Всего на год уезжает, а такое чувство, что навсегда. Для меня – навсегда.