Облом, или Желаемое торжество не состоялось - стр. 16
– Почему не выступает …? – она назвала фамилию, приглашенного ею, известного певца.
– Он в соответствии с утвержденным Вами сценарием, будет выступать через два номера, – ответил Афанасьев.
– Пусть сейчас!
– Но он пять минут, как приехал, ему, же, нужно время для подготовки.
– Ничего не знаю, пусть сейчас, немедленно! – заорала она.
Афанасьев удивился.
– Зинаида Евдокимовна, прошу Вас не кричать, я попрошу его побыстрей подготовиться.
– Что! Не кричать? Чего стоишь, беги быстрее за ним! – продолжала кричать она. – Давай, поворачивайся, барин!
– Вы что, Зинаида Евдокимовна? – она видела, что Афанасьев крайне удивлен, – Вы что? При чем, здесь, барин?
– Мне лучше знать, при чем! – она видела, что находившиеся за сценой сотрудники с интересом слушают. – Беги я сказала!
– Хорошо, я пойду, но прошу Вас не кричать и не бросаться словами!
– Что? – она буквально задохнулась от ярости. – Подумаешь, недотрога! Я сама пойду!
И она бегом бросилась по коридору к гримерной артиста. Влетев в нее и видя изумленный взгляд артиста, она красная и взвинченная, еле переводя дух, стала уговаривать его немедленно выйти на сцену. Удивленный ее появлением и состоянием, он попытался объяснить ей, что еще не готов, но она. ссылаясь на Коренева, убедила-таки его.
Ради его внеочередного выступления, Афанасьеву пришлось спешно изменять сценарий, предупреждать об этом ведущего и извиняться перед артистами, уже стоявшими за кулисами и ожидавшими объявления ведущим их выхода на сцену.
Певец выступил и уехал. Никто, кроме нескольких человек, знакомых со сценарием, никаких изменений не заметил. Мероприятие продолжалось …
Она вернулась в зал с небывалыми ранее ощущениями. С одной стороны, она вроде бы добилась своего, выплеснув на Афанасьева накопившуюся в ней зависть и ненависть к нему, такому всегда выдержанному, спокойному, «правильному»; а, с другой, ей не удалось добиться своего, сломать его.
– Не может быть. Нет, не может быть, – убеждала она себя, отвлекаясь от хода мероприятия, и вглядываясь в Афанасьева всякий раз, когда он по прежнему спокойный и собранный, время от времени появлялся в боковом проходе зала, отдавая поручения сотрудникам или что-то спрашивая у них. – Не может быть, чтобы он не был потрясен происшедшим, не сломался под гнетом намеренно произнесенных ею в его адрес слов. Или он действительно «толстокожий»?
Она чувствовала, как нарастает в ней злоба. Злоба на саму себя, злоба на Афанасьева. А тут еще коллеги, сидящие рядом с ней, кто с умыслом, а кто и без, подливали масла в огонь. Они время от времени, говорили ей, что ей повезло с таким заместителем, умело управляющим ходом мероприятия, и, как бы невзначай, напоминали, что, не будь Афанасьева, разве бы могла она сидеть в зале, вместо того, чтобы как прежде метаться из зала за сцену и обратно.