Обитель - стр. 60
Утро оказалось слишком длинным, пора ему было переваливаться в день.
– Кто со мной разговаривал? – спросил Артём, совсем уже успокоившийся.
“Выкружу”, – сказал себе.
– Бандит Шафербеков. Порезал жену, сложил кусками в корзину и отправил по вымышленному адресу в Шемаху.
– А Ксива – он кто?
– Карманник. Но тоже вроде какую-то бабушку напугал до смерти.
– А прозвище у него откуда такое?
– Губу его видел? Она ж как ксива – всем её сразу предъявляет…
Артём покачал головой:
– И ты общаешься с этой мразью?
Афанасьев саркастично скривился:
– А здесь есть другие?
Артём пожал плечами: было очевидно, что есть.
– Ты думаешь, на любом бывшем чекисте из девятой роты меньше крови? – поинтересовался Афанасьев. – Там у каждого по дюжине таких корзин в личном деле.
– Я не про них.
– А про каких? Посмотри на Бурцева – что с ним стало за день! Отделённым назначили! А Мстислав наш из дворян наверняка. Плётку скоро себе заведёт, бьюсь об заклад. Чекисты, думаешь, суки, а каэры все невинные, как они сами про себя здесь рассказывают? Ага!
– На каэрах другая кровь, – сказал Артём тихо.
– Какая другая? Такая же. Сначала мокрая, а потом сворачивается.
– Ты понимаешь, о чём я, – упрямо повторил Артём.
– И твоего Василия Петровича я не люблю, – весело, но не без стервозной нотки продолжал Афанасьев. – Неровный тип. Знаешь, как мы с ним познакомились? Иду с посылкой от мамки, он ловит меня за рукав в коридоре – это ещё когда я в карантинной роте был: хочешь, говорит, посылочку сберегу?
Артём помолчал и спросил:
– А что такого?
– А чего мне с ним посылкой делиться?
– Тогда придётся делиться с блатными.
– Вот именно. И первый твой вопрос был: “Почему ты дружишь с этой мразью?”
Артём выдохнул и сказал миролюбиво:
– Да ну тебя.
Афанасьев хохотнул, очень довольный собой.
– Ты циник, Афанасьев, – сказал Артём уже совсем по-доброму, не без некоторого, признаться, уважения. – Ты мог стать замечательным советским поэтом. Никаким не попутчиком, а самым правоверным.
– Мог бы, – согласился очень серьёзно Афанасьев. – Но не стану. Мне и карт хватает, чтоб жульничать. А этим я не торгую.
– А ты совсем не веришь большевикам? – спросил Артём минуту спустя.
– Я? – встрепенулся Афанасьев и даже схватил свой чуб в кулак, слегка подёргивая. – В чём-то верю, отчего ж. Только большевики мне не верят совсем!
И снова захохотал.
Они нарубили-наломали дубовых и берёзовых ветвей и вязали выданной бечевой веники, ими же обмахиваясь от комарья.
Сегодня выпал день солнечный, высушивающий давешнюю сырость, и место они выбрали такое, чтоб подпекало, – так что было очень хорошо, даже чудесно. Нисколько не хотелось думать, кто там сегодня студится и надрывается с баланами.