Обитель - стр. 59
Поодаль стоял Ксива, смотрел мутно, словно что-то потушили в его голове. Под глазами у него были натурально чёрные круги.
– Амба тебе, чучело, – сказали Артёму.
– Что стряслось, братие? – тут же обернулся, качнув засаленным рыжим чубом, Афанасьев, шедший рядом.
– Не лезь, Афанас, – ответили ему.
Артём развернулся и сделал шаг вперёд. Его ещё раз, похоже, костяшками пальцев, сурово и резко ткнули под лопатку. Больше не оглядывался, наоборот, пытался скорей протолкнуться, но впереди, как назло, топтались медленные, будто под водой, лагерники.
Сзади хохотнули, произнося что-то обидное и гадкое.
Артём изо всех сил постарался не услышать – и не услышал.
Его потряхивало, он держал руки в карманах, сжав кулаки.
На улице по-прежнему орали чайки – было необъяснимо, зачем природа сделала так, чтоб небольшая птица умела издавать столь отвратительный звук.
– Ты не дёргайся, – сказал Афанасьев очень спокойно. – Мы разберёмся.
Артёма будто кольнули тёплой иглой под сердце – всякое доброе слово лечит, от него кровь согревается. Но виду не подал, конечно, да и верить никаких оснований не было. Ну да, Афанасьев, кажется, с риском для себя поигрывал с блатными в карты – но с чего б ему разбираться и как?
– Я по юности сам воровал, Тёма, – сказал Афанасьев, будто слыша мысли своего приятеля. – Я знаю всех питерских. Попытаемся найти нужные слова. С ними базарить – это как стихи писать: уловишь рифму – и в дамки. А пока двигайся ловчей, у нас наряд по веникам.
– Каким веникам? Откуда знаешь? – встрепенулся Артём.
– Я ж и договорился, Тёма, – сказал Афанасьев. – Крапину тоже нужны деньги. Банные веники будем вязать. Заказ поступил от архангельских городских бань. Пока листопад не начался.
– А что ты там про сортиры тогда молол? – спросил Артём.
– А тебя пугал, – засмеялся Афанасьев, рыжий чуб тоже затрясся в такт смеху. – Но тут тебя вон сколько народу хочет напугать, целая очередь, поэтому…
– Я не боюсь, – сказал Артём, хотя, кажется, это было неправдой.
– Нет, голуба, – вдруг сменил тон Афанасьев, – ты их бойся: когда их больше одного, страшней их нет… Но добазариться иногда можно. А главное, Тёма, – венички у нас нынче! И без конвоя!
Афанасьев подпрыгнул и попытался ударить кружившую по-над головами чайку, та рванула ввысь, заорав что-то несусветное, истеричное.
– Проститутка! – выругался ей вслед Афанасьев и, уже обращаясь к Артёму, риторически спросил: – Ты слышал, как она меня назвала?
Их обогнала подвода с трупом удавленника. На языке у него сидела жирная муха, не пугаясь тряски.
Артём вдруг вспомнил, что с утра не видел потешного Филиппка.