О пастве Камула и Хлебодарной - стр. 18
Чужой взгляд исчез, когда они спускались по ступеням. Вернулся, когда пересекали площадь. Брант ждал, не войдет ли наблюдатель в книжный магазин. Нет, так и не вошел. И не караулил, когда выйдут – Брант, нагруженный книжками с распродажи и канцтоварами, больше не чувствовал взгляда.
Наблюдатель не появлялся, а тревога не отпускала. Брант повторял себе, что никому они с сыном не нужны, но это плохо помогало. Айкен по-прежнему прибегал в депо, читал в бытовке, куда не было хода чужакам – сразу кто-нибудь заметит, поднимет шум. Сердце екало, когда сын перекидывался и убегал, но Брант напоминал себе, что передвижения нельзя ограничивать, пока нет каких-то веских причин.
Незваную гостью засек один из грузчиков. Спросил: «Это Айкина мать, что ли?» Брант увидел движение светлого хвоста, мелькнувшую под вагоном тень, качающуюся траву возле ржавых путей. Сердце даже не екнуло – оборвалось. Масть точь-в-точь как у Ильзе, и, кажется, знакомый ремень на спине. На вопрос: «Вы с ней, небось, поссорились?» Брант неопределенно мотнул головой. Они с Ильзе не ссорились. Разошлись без лишних слов. Брант сбежал. Сбежал, и не тосковал по своей жене. Даже не думал, что так может быть.
После смены он перекинулся, обнюхал место, где заметил лисицу. Солярка и мазут перебивали запах, но кое-что выяснить удалось. Это была не Ильзе. Это была другая кремовая лиса.
Загадка разрешилась через день. Айкен опять куда-то умчался, а в обед, когда Брант налил чай из термоса, торжественно объявил:
– Папа, тетя Эльга приглашает нас в гости. Я хочу пойти к ней на чай и посмотреть на игрушечную железную дорогу.
Это было так неожиданно, что Брант отхлебнул горячую жидкость, обжег язык и закашлялся. Тетя Эльга? Что это еще за новости?
– Кто? – переспросил он, утирая выступившие слезы.
– Тетя Эльга, – терпеливо повторил Айкен. – Руководительница реставрационных работ в алтарном зале. Она спросила, когда нам с тобой будет удобно посетить её дом с визитом. Ты работаешь до шести, она тоже в шесть заканчивает. Нам надо подойти и договориться, когда мы пойдем к ней в гости. В субботу или в воскресенье. Вот.
Брант взял протянутую Айкеном визитку. Темный фон, серебристые буквы. Номер городского телефона. Имя, фамилия. Картон хранил следы зубов, визитку вручали лисенку.
– Папа, пойдем, договоримся на завтра? – Айкен даже запрыгал от нетерпения – так хотел получить ответ. – Мне интересно посмотреть на игрушечные паровозы!
Брант отговорился, что вечером видно будет – вдруг какие-то дела возникнут? Приступил к осторожным расспросам, и получил ворох сведений – Айкену хотелось поговорить об Эльге. Сын сам прошмыгнул в закрытое крыло вокзала, когда рабочие заносили в зал материалы. Прятался по углам, был вытащен за шиворот из-под лесов и отруган – а вдруг бы на голову что-то упало? Выволочка Айкена не напугала, и он продолжил бегать в зал – Эльга рассказывала ему о вокзале и давала буклеты. Она знала истории создания лепнины, светильников, мозаики и скульптур. Больше, чем в буклетах написано, и слушать ее можно было часами – если она могла уделить Айкену время и поговорить. Однажды она перекинулась – «она плохо ходит, пап» – и водила лисенка не к памятникам, а к скучающим на тупиковых путях старым паровозам. Потом объясняла, что они ждут своей очереди реставрации. Их собирались поставить на привокзальную площадь.