О котах и людях: о ястребинке и розах - стр. 2

Очень быстро стало шумно.

Сначала они начали распаковываться. Потом принялись греть воду, мыться и стираться. Потом принялись кашеварить. И все это, не замолкая ни на минуту.

Джимми трещал, не затыкаясь. Он напевал, насвистывал, притопывал, пристукивал, прищелкивал, тарабанил по столу, отбивал ритм пяткой, стучал себе ногтем по зубам и издавал черт знает еще какие звуки.

При этом он успел отдраить полы, вместе с Блейзом выколотить ковер, перестирать пожитки, наколоть дров, потом уселся на порог сарая, подвернул под себя колено и принялся надраивать песком тазик. Кажется, у него просто не получалось остановиться.

– Он всегда такой? – осторожно спросила Керидвен у Блейза.

– Нет, до отбоя только.

– До отбоя?

– Ага, – Блейз принялся сливать из картошки воду и скрылся в клубах пара. – Да ты не бойся, он по ночам тихий. В основном. И вообще, мы тебе не помешаем!

– Угу, – сказала Керидвен, провожая взглядом веселенькую мокрую гирлянду поперек огорода.

Дырявый носок, на который не хватило прищепки, взмыл вверх, спланировал вниз и плюхнулся в дождевую бочку.

После ужина они ушли к Блейзу (битый час ушел на то, чтобы убрать оттуда всю зелень, что там сушилась), и начали бубнить. «Место надо… ну, сарай какой-нибудь… «Это надо поспрашивать… схожу в церковь завтра…» – «Это без меня…» – «Да я понимаю…» – «Тебе-то там уши не надерут?» – «Не должны…» – «Может, сестричку твою послать?» – «Нет, – быстро сказал Блейз. – Я сам!»

Нет, ну вы подумайте, хмыкнула Керидвен, оттирая тарелки. Сестричку он пошлет. Я ему пошлю!

Она обтерла руки полотенцем и повесила на гвоздь фартук. В гостиной пробили часы.

– Отбой, – внятно сказал Блейз, и стало тихо.

Керидвен затаила дыхание, прислушиваясь – но звуков и правда больше не раздавалось.

В монастыре, что ли, их так вышколили, поразилась Керидвен.

Однако с утра опять стало громко.

– Х-ха!

– Слабо! Слабо!

– Х-ха!

Керидвен вышла на крыльцо и протерла глаза: Блейз и Джимми спозаранку мутузили друг друга посреди улицы. Физиономии у них были предовольные.

Джимми, черный и худой, как щепка, наскакивал; Блейз, маленький и коренастый, отбивался; пыль у них из-под ног стояла коромыслом.

С ума сойти, подумала Керидвен. Блейз? Дерется?

Блейз, будто услыхав, развернулся и замахал ей:

– Ой, Керри! Привет! – и тут же получил в живот от Джимми.

Блейз сложился пополам, Керидвен не выдержала и рванула на помощь – но, выбежав за калитку, обнаружила, что Джимми уже лежит на дороге мордой вниз и молотит кулаком по земле – мол, отпускай, а Блейз, заломив ему локоть, сидит сверху, со все тем же умиротворенным выражением.