О чем молчат вороны - стр. 15
– Сюда мы приносим краски.
– Я отдам вам часть своих красок, если поможете мне выбраться.
Второй смеется. Звук высокий. Резкий.
– Краски не для нас! Мы находим. Даем. Себе не оставляем. Они для него.
– Кого «него»?
– Того, кто забирает цвета.
Бессмысленно.
Сверху кто-то шипит.
Руки растворяются в облаке пара.
Что-то падает.
Желе. Другой формы. Не кубик, а сфера.
Второй выцепляет его из воздуха.
– Лекарство!
Подлетает ко мне.
Я отхожу.
Нетерпеливо фыркает, шлепает сферу о мою сломанную руку.
Пытаюсь ее счистить.
Счищать нечего.
Она впиталась в кожу.
Жжет.
Снаружи. Потом внутри.
Падаю.
Корчусь.
Кричу.
Жжение слабеет.
Чувствую его все меньше, меньше, потом – ничего.
Приподнимаюсь.
Нет боли. Нигде.
Трогаю руку. Целая.
Лекарство.
Второй возвышается надо мной. На руку падает вторая сфера.
Пытаюсь смахнуть. Слишком поздно. Она – часть меня.
В этот раз нет жжения.
Только туман в голове.
Второй выволакивает меня из комнаты.
Пытаюсь запомнить дорогу.
Не могу.
Все сливается в серость. Один тоннель. Потом – другой.
Я в комнате. Большой? Маленькой?
Не знаю. Меня клонит в сон.
Мир постепенно меркнет.
Хвататель бросает меня на пол.
Не на пол. На кровать.
Голова ударяется о подушку.
Он уходит.
Я борюсь со сном.
Проигрываю.
Бет
Правда
Кэтчин резко оборвала свой рассказ и повернулась к окну. Она сидела, всматриваясь в длинные вечерние тени, а я обдумывала услышанное.
Чудовища, иные места. Измерения. Все это казалось невероятным, но я чувствовала, что Кэтчин не лгала. В конце концов, я – живое доказательство тому, что в мире больше граней, чем нам кажется. Ладно, не живое… но все же доказательство.
Только мы пока не узнали, как Кэтчин вернулась в наше измерение в ночь пожара.
– Не можешь же ты остановиться на этом моменте?! – выпалила я. – Как ты спаслась?
Само собой, она не обратила внимания на мои слова. Я посмотрела на папу.
– Спроси ее, что было дальше!
Он проигнорировал меня и сказал, обращаясь к Кэтчин:
– На сегодня все, да? Ничего страшного. Я еще зайду.
Что на него нашло? Мы даже не добрались до пожара, а его-то нам и надо расследовать! Вдруг Кэтчин к нам повернулась, и я со стыдом обнаружила, что глаза и щеки у нее впали – ей было тяжело рассказывать эту историю. Папа это заметил. В отличие от меня.
Он встал и улыбнулся.
– Может, мне с кем-нибудь связаться? С вашим родственником, например?
– Переживаете, что я совсем одна? – Ее губы сложились в злую ухмылку, четко говорящую: «Оставьте меня в покое!» – Не стоит. У меня есть кое-кто.
Папе явно хотелось уточнить, кто именно, но он сдержался. Я пошла за ним к двери, но обернулась на Кэтчин, прежде чем выйти. Просто чтобы убедиться, что она в порядке.