О, боже, снова Париж! Наблюдая за французами - стр. 16
– Non, imbecile,[34] – заявила Флоранс. – Они нас ждут. Идем.
Она прибавила шагу, и мне пришлось энергично двигать опухшими нижними конечностями, чтобы не отставать.
Стоило нам толкнуть ворота и войти во двор дома Анри, как старикан тут же выскочил на улицу. Он включил нечто вроде противотуманной фары, и темноту прорезал длинный прямой луч белого света.
– Вы хорошо поели? – спросил он.
– Да, – сказал я. – Et vous?[35]
– Très bien![36] Он был хорош, мой боров?
Анри объяснил, что за ужином нас угощали мясом его любимца. Борова звали Жермен, и, судя по всему, он был другом семьи, пока в прошлом году Анри не заколол его и не подвесил в палисаднике истекать кровью.
Анри увлек нас по тропинке в темноту и безмолвие. Ночная прогулка бодрила и, судя по тому, что ощущали мои голые ноги, была праздником для местных комаров. Я по-прежнему не мог понять, что мы здесь делаем.
Метров через сто Анри остановился и, описав круг лучом фонаря, изрек:
– Voilà[37].
Я смог разглядеть только некошеную траву и зловещие тени двух фруктовых деревьев.
– Voilà?
– Voilà.
– Это то самое поле, о котором говорил Анри, – пришла на помощь Флоранс.
– Красивое поле, – согласился я.
– В это время года здесь встречаются гадюки, но куры их отпугивают, – сказал Анри. – Сейчас они спят… – он изобразил спящую курицу на случай, если я вдруг не понял, – но вы сможете увидеть их завтра.
– Завтра? – переспросил я. И прибавил: – Отлично. – Похоже, меня все-таки не укладывали спать под открытым небом, и это радовало. Между тем никто до сих пор так и не объяснил, зачем понадобилось демонстрировать мне этот гектар травы посреди ночи.
О боже, только не это, подумал я, неужели в какой-то момент между двумя бокалами «Баньюльс» я предложил выкосить эту делянку?
Нет, скорее всего, это Бриджит предложила мои услуги. В конце концов, французы справедливо считают нас, британцев, экспертами по газонам.
Она определенно напрашивалась на то, чтоб ее грохнули.
– Shoot! – сказала Флоранс. Но это не было разрешением пальнуть из ружья в ее мать. Приложив палец к губам, она лишь потребовала тишины по-французски[38].
Мы вернулись в дом ее матери, где было тихо, если не считать приглушенного звука работающего в гостиной телевизора.
Она взяла меня за руку и повела в спальню. Все было точь-в-точь, как в мечте любого мужчины: красивая француженка ведет тебя в свой будуар. Ты различаешь лишь контуры огромной кровати возле стены. Не произнося ни звука, вы оба скидываете одежды и проскальзываете под прохладные простыни. Ваши губы ищут друг друга, и наконец в полной темноте вы сливаетесь в долгом страстном поцелуе.