О бедной сиротке замолвите слово - стр. 23
Жильцы, занявшие бабкину квартиру, – им с маменькой будет проще дело иметь, чем со мной. Та-то давно не в том мире живет.
Я тряхнула головой.
Нет, не думать.
Это все стресс, который не мешало бы заесть, раз уж в кармане моих джинсов завелась мелочовка. И плевать, что кошель этот был брошен папулей, не иначе как в остром приступе родительской любви.
Ни слова не сказал.
Взглядом смерил.
Кошель швырнул. И гордо удалился… сволочь. Бабку я так и не увидела, полагаю, к счастью, ибо договоренность договоренностью, а не нравилась она мне. Заочно, так сказать. Амелия извиняться за свой фокус не стала и вообще сделала вид, что ничего такого особенного не произошло. Зато озаботилась моим гардеробом, что, как по мне, лучше всяких там прощений.
На Амелию я, странное дело, не злилась. У нее был свой интерес, у меня – свой, а как уж оно получилось, так никто не обещал, что легко будет.
Итого, у меня имелась вместительная сумка, кошелек с парой сотен местных талеров как в бумажном, так и в металлическом воплощении. Связка книг, по словам Амелии, совершенно необходимых мне, и острое желание чего-нибудь сожрать.
Принюхавшись, я двинулась по коридору.
А что… внушительно.
Серые стены. Портреты в золоченых рамах. Окна и тяжеленные шторы неопределенного цвета. Узорчатый свод. Изредка – статуи…
Со зверем я попрощалась.
Обняла и поцеловала в теплый нос, сказав:
– Если получится, то свидимся. А нет… спасибо за все…
Тепло, окутавшее ладони, было ответом.
– Надо же, – Амелия, единственная, кто вызвался проводить меня, действительно удивилась. – Он давно уже не отзывался.
– Кто?
– Хранитель рода. Что ж, значит, такова судьба…
Объяснять она не стала, а я не стала задавать вопросы. Признаться, меня куда больше беспокоило грядущее поступление.
Я вздохнула.
Вот и…
Столовая.
Студенческая. Не сказать, чтобы огромная, не сказать, чтобы нарядная. Все же местные жители явно тяготели к серости и камню. Единственным украшением стен можно было считать прожилки строительного раствора и темные пятна, попадавшиеся то тут, то там.
Столики.
И до боли знакомая длинная лента.
Раздача.
Касса. И печальная тетка, выщипывающая брови.
– Новенькая? – она отерла пинцет о рыжий фартук и провела мизинцем по остатку брови. – Куда?
– Целители… если подготовку пройду.
– А… из поздних?
– Вроде того…
– Чьих будешь? – ее любопытство было ленивым и незлым, а потому я пожала плечами и честно ответила:
– Похоже, что ничьих…
А кормили вполне сносно. За полторы монеты я получила миску супа-пюре, жаркое с гарниром из жареной моркови, сок и булочку.
– Ешь скорей, – посоветовала тетенька. – А то скоро понабегут…