О бабушках и дедушках. Истории и рассказы (сборник) - стр. 61
В шкафах-ракетоносителях есть книги, наверное, обо всех науках мира. Больше всего книг по медицине. Они очень трудно читаются, эти книги: на десять слов только одно понятное. После такого чтения кажется, что в голову запихали мокрое и тяжелое махровое полотенце, но я не сдаюсь. Еще там много непонятных и жутких картинок, которые называются, например, так: «трепанация черепа». Бабушка заглядывает в книгу через мое плечо и говорит: «Знаешь, Ломоносов, по-моему, такое тебе пока не по зубам». Я нехотя соглашаюсь. В голове гудит от загадочных терминов: «пункция», «абазия», «тахикардия пароксизмальная». Я смотрю значение этих слов в энциклопедии, но все равно мало что понимаю, и, окончательно сдавшись, иду смотреть фильм про исследование Плутона. Человеческое тело такое же сложное, как космос, и надо быть очень-очень умным, чтобы знать, где и как его разрезать скальпелем, чтобы вылечить.
Еще в шкафах очень много художественных книг. Их я открываю только затем, чтобы убедиться, что там нет ничего интересного (то есть научного), и больше уже не притрагиваюсь к ним. Даже к книгам с картинками, которые, как говорит бабушка, когда-то были папины. Скучно, скучно. Среди бабушкиных художественных книг есть такая особая разновидность, которая называется «стихи». Это самая бессмысленная вещь на свете. Еще более глупая, чем дурацкая история про стрекозу и муравья. Слова составлены в строчки-столбики и все вместе почти ничего не обозначают. Кружевом, камень, будь. И паутиной стань. Неба пустую грудь. Тонкой иглою рань. Камень не может стать ни паутиной, ни кружевом, потому что камень – это камень. Он может стать песком. А небо нельзя ранить, потому что там только газ, капли воды и кристаллы льда. Чуть повыше написано: «Я ненавижу свет однообразных звезд». Я захлопываю книгу и читаю имя на обложке: Осип Мандельштам. Дурак ты, Осип. Звезды не однообразные, у них много невероятно интересных разновидностей: красные гиганты, белые карлики, коричневые карлики, сверхновые, нейтронные звезды… И ненавидеть их – очень глупо.
Только в одном мы с бабушкой не можем договориться: она очень любит стихи. Я не понимаю, как человек с такой полезной профессией может любить такую бесполезную ерунду. Бабушка часто включает радио, где стихи читают – ужас! – вслух. С подвываниями. Это называется «читать с выражением». Я тогда беру книгу и ухожу в дальнюю комнату, чтобы не слышать. «Стихи – одна большая глупость», – говорю я за обедом. «Эх, Ломоносов, ты просто еще не доросла до того, чтобы понимать поэзию. Хотя какой ты Ломоносов – он, между прочим, стихи писал». – «Что – правда? – не верю я. – Ученый писал стихи?» – «Пойдем, сама убедишься», – бабушка идет к шкафу, достает книгу, показывает. Михаил Ломоносов. Оды. Стихотворения. Открываю книгу и читаю первое, что попадается на глаза.