Нью-Йорк - стр. 77
– Простите, хозяин! – воскликнул я. – Я буду делать все, что прикажете!
– Не называй меня хозяином, – сказал он. – Я тебе не поганый голландец.
– Нет, сэр, – прошептал я. И пусть во мне вспыхнул гнев, избиение было столь ужасным, что я и пыль бы лизал – хватило бы его слова. И я в полном отчаянии заглянул в его глаза.
– Не заговаривай со мной, пока не спросят, – распорядился он. – А когда будешь говорить, гляди в землю – ты, вороватая животина, сучий ниггер! Чтобы не смел смотреть мне в лицо! Сумеешь запомнить? – Я глядел в землю, и он тогда обратился к десятнику: – Сделай ему что-нибудь, чтобы запомнил.
И десятник всыпал мне еще – десять раз. В конце я, видно, лишился чувств, потому что не помню, как меня сняли и швырнули в сарай.
На этой ферме я проработал полгода. Труд был тяжелым. Зимой, когда выпал снег, плантатор загнал всех рабов в кузницу, где нас научили ковать гвозди, и мы занимались этим по десять часов на дню, а гвозди шли на продажу. Нас вечно принуждали к какому-то делу, чтобы заработать ему денег. Он сносно кормил нас и содержал в тепле, так что работать мы могли. И не причинили бы никаких беспокойств, даже если бы захотели, потому что слишком выматывались к исходу дня. Меня больше не били, но я знал, что если дам повод, то он еще не то со мной сделает.
И все это понуждало меня размышлять над моей удачливостью – столько лет прослужить у Босса, когда люди вроде мистера Мастера ежегодно слали на плантации, наверно, тысячи негров, а там были такие же условия, если не хуже. И я печалился при мысли, что так прожили жизнь и мои родители – одиноко, в разлуке с детьми.
Весной нас вернули в поля – копать и пахать. И вот однажды около полудня я, будучи весь в грязи, увидел подкатившую крытую повозку, откуда вышли мужчина и женщина. Они скрылись в доме. Чуть позже появился плантатор, кликнул меня, и я поспешил к нему. И, стоя перед ним с потупленным взором, я различил на веранде шуршание юбок, но не посмел взглянуть, кто это, а потом услышал знакомый голос:
– Да полно, Квош, неужели ты меня не узнаешь?
И я понял, что это мисс Клара.
– Ты изменился, Квош, – сказала мисс Клара, когда они с мистером Мастером доставили меня обратно в Нью-Йорк.
Мне было слишком стыдно рассказывать ей о порке, так что я ответил:
– Я в полном порядке, мисс Клара.
– Тебя пришлось поискать, – сообщила она. – Мать отказалась говорить, кому тебя продали. Мои люди опросили весь город. Мы выяснили это только на днях.
Я спросил, не знают ли они чего о Гудзоне.
– Его продали морскому капитану, но мы не знаем кому. Он может быть где угодно. Сожалею, Квош, – сказала она. – Быть может, ты его потерял.