Нырнуть без остатка - стр. 32

Что. Я. Здесь. Забыл?

– У бабушки в деревне сосед таким дом спалил, – почему-то вспоминаю я, когда вода кипит и пузырится.

Девчонка лишь хмыкает и заваривает чай. Ну как заваривает – закидывает в кипяток пакетик, который чуть подкрашивает воду в желтый.

– И что такого забавного?

– Бабушка, деревня… с тобой не вяжется, – замечает она.

Теперь моя очередь усмехнуться.

– Я до десяти лет не вылезал от бабушки, все лето обычно у нее проводил. Хорошее было время.

– А потом? – не стесняется спросить Рада.

– Потом я выиграл первые крупные соревнования, и детство закончилось.

Редко вспоминаю о том беззаботном времени. И выборе, который за меня сделали. С тех пор я больше себе не принадлежу.

Ностальгия накатывает, и я злюсь. Сверлю глазами тщательно подклеенные углы давно изношенных обоев, зашитую местами наволочку и неумело покрашенный потолок. Тут даже телевизора нет. На полке под рубашками камуфляжная куртка лежит с нашивками «МВД России», и я тотчас вспоминаю пса – черного, как сама смерть. То есть Волка.

– И как ты очутилась в полиции, младший сержант Галл? – по двум желтым полоскам на погонах определяю я.

– Меня пугает твой интерес к моей жизни.

– Ты не выглядишь напуганной.

– Я умело притворяюсь.

– Не замечал, чтобы ты притворялась.

Рада смотрит прямо, чуть щурится. Я отвечаю ей тем же – могу вести эту игру вечно.

Когда она сдается и устало прикрывает глаза, мне удается лишний раз ее рассмотреть, заметить пушистые ресницы. Естественно красивые, не такие длинные, как у Лили.

Кривлюсь от случайного сравнения. Это лишнее. Ловлю ее невозмутимый взгляд. Она видит, что смотрю на нее, но не тушуется, отпивает подкрашенный кипяток, затем макает в него бублик.

– Все очень просто, – тем не менее отвечает на вопрос о полиции. – После детдома у меня было две дороги. Я свою выбрала.

Только открываю рот, когда перебивает.

– И не жалею.

Самоуверенная.

– Почему тогда терпишь таких соседей? – Киваю головой в сторону. – Что же доблестная полиция не реагирует, а?

– По моим наводкам он регулярно в спецприемнике сидит. Во всем виновата человеческая натура. Девушка, с которой он живет, каждый раз врет, что упала, ударилась, да что угодно!

– Бьет – значит любит?

Рада лишь кривит нос, о чем-то думает. Очень сложная девчонка, а меня всегда привлекали сложности. Всегда больше нравилось плыть с ветром на открытой воде, чем в Севилье в стоячем канале.

Чтобы не смущать ее, снова оглядываю комнату, подмечаю все новые детали – книжка под кроватью с затертым корешком, холод собачий.

– Хватит.

– Что? – спрашиваю невозмутимо.