Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - стр. 98
В некоторой степени загадочным остается лишь одно прощение – Петра Колошина, как и последующее свертывание расследования по его делу.
В этой связи нельзя исключить и влияния на императора личности самого подследственного, а также избранных им приемов защиты. Акты «высочайшего прощения» не случайно приходятся на первые дни следствия, когда император лично участвовал в допросах многих из тех, кто оказывался арестованным. Исходя из этого, нужно указать на большую роль допроса в присутствии императора (в других случаях – личной встречи с Николаем I). В такой ситуации у обвиняемых возникала возможность не только отрицать предъявляемое обвинение, но и произвести своим поведением благоприятное впечатление на самодержца, способствуя тем самым своему полному прощению. Лопухин, Витгенштейн, Моллер, И. Шипов, Колошин, Суворов и другие прощенные в первые дни следствия, очевидно, в немалой степени обязаны своим освобождением тому впечатлению, которое они смогли произвести на императора. Оправдательные записки также читались в первую очередь императором.
Личный допрос императора как элемент расследования традиционно рассматривался как средство к оправданию: такой допрос позволял лично оправдаться перед глазами верховного правителя. Иллюстрацией служит рассказ О. Ф. Л. Мармона о допросе А. А. Суворова в присутствии императора: «Внук Суворова был сильно скомпрометирован. Император пожелал допросить его лично, с целью дать молодому человеку средство оправдаться. На его первые слова он отвечал: „Я был уверен, что носящий имя Суворова не может быть сообщником в столь грязном деле!“ – и так продолжал в течение всего допроса. Император повысил этого офицера в чине и отправил служить на Кавказ. Так он сохранил чистоту великого имени и приобрел слугу, обязанного ему более чем жизнью»[307]. К этому следует добавить, что многие из привлеченных к следствию обращались с просьбой предстать перед императором и лично изложить свои «оправдания» или «признания».
Большое значение имела личная известность подследственного императору, собственные пристрастия Николая I, стремление монарха к демонстрации «милости» по отношению к случайно замешанным, которое обусловили репутационные нужды верховной власти, необходимость специфического воздействия на общественное мнение. Это обстоятельство оказало влияние на исход следствия в случаях с Суворовым, Кутузовым, А. В. Семеновым и т. д. Не случайно в первые дни следствия были освобождены Ф. Н. Глинка, П. Х. Граббе (правда, обоих пришлось арестовать вновь), офицер подшефного Николаю Павловичу гвардейского Конно-пионерного эскадрона М. А. Назимов