Новик (книга 1 и 2) - стр. 60
Я еще вчера заметил, что спутники меня не то чтобы сторонятся, но посматривают как-то искоса. Со слов Полупуда, они знали, кому обязаны освобождением — поэтому глядели по-доброму, с благодарностью. Но не как на равного себе, а чуточку насторожено. Словно я был, ммм… аспирантом, ненароком заглянувшим на студенческую вечеринку.
— Доброй ночи добрым людям… — поздоровался я приветливо, чтобы сгладить неловкость. — О, да у вас костер горит… Примите до компании, погреться? А то зябко у воды… Полупуду хоть бы хны, а я — так продрог чего-то…
Огонь селяне развели умело, в приямке. Так что отсвета пламени даже с пары шагов заметно не было. А вот тепло ощущалось. И аромат запекающейся на углях ветчины… Впрочем, насчет сорта мяса это к слову, вполне могла быть и конина.
«Какая ветчина, какая конина… — хмыкнул я мысленно, поправляя самого себя. — Не дал Господь ума, считай калека. Целый воз турьего мяса!»
* * *
— Присаживайтесь, пан спудей, [спудей — название в Украине в XVI-XVIII веках учеников братских школ, коллегий, средних и низших классов Киево-Могилянской Академии] — Охрим степенно обвел рукой вокруг себя. — Место не куплено, всем хватит. А если замерзли, то и перекусить можно. Я как думаю: если уж мы все равно не спим, чего утром время зря терять? — седоусый крестьянин, словно подбивая меня на что-то запрещенное, заговорщицки подмигнул. Но его испещренное глубокими морщинами, обветренное, темное лицо, при этом странно дернулось. Будто от спазма… — Тем более, ночь на дворе…
Как же трудно постоянно ощущать себя недоумком. Вроде бы нахожусь среди своих, разговариваем на одном языке, а впечатление — будто, по оплошности помощника режиссера, не в своей пьесе на сцену вышел. И реплики других актеров не совпадают с тем текстом, который сам вызубрил. Поэтому, приходиться играть с листа, в надежде, что еще немножко и я пойму сюжет. А пока, надо отчаянно импровизировать, внимательно ловя каждый жест «партнеров»… чтобы мой герой не выглядел в глазах зрителей полнейшим болваном.
Вот и сейчас, если бы пожилой крестьянин в конце фразы не перекрестился и не покосился на небо, — ни в жизнь бы не сообразил, на что он намекает.
— Думаю, после всех мытарств и бед, что свалились на наши плечи и головы, Господь простит столь малое прегрешение, как мясо в постный день… — я не менее набожно осенил себя крестным знамением. Потом, решил немножко сбавить пафос. Чтобы не переиграть… — Тем более, бык не был тучным. А даже совсем наоборот — сплошные сухожилья. Столетний ворон, небось, жирнее и мягче. Ну, а если сомневаетесь — можно попробовать старинный басурманский способ.