Новик (книга 1 и 2) - стр. 57
Василий плюнул в ладонь и замахнулся, как для пощечины. Честно говоря, я немного опешил. Но, вспомнил, что читал где-то о подобной традиции, мол даже Иисус слепому в глаза плевал [точнее — замесил землю на слюне и эту «мазь» на веки положил]. Слепил каменную морду, изобразил в свою очередь плевок и подставил ладонь под хлопок.
Ох, и крепкое «слово казачье». Кожу словно огнем обожгло. Ляскнуло, как кнутом щелкнули. Даже кони шагу прибавили.
— И потом, мы же вместе будем? А если с тобой ничего не случится — то и мне бояться нечего…
Довольный, что так ловко все рассудил, казак беспечно рассмеялся. Увы, никто из нас не знал, насколько сильно Василий ошибается.
6. Глава 6
К обещанным плавням вышли поздно ночью. Новорожденный месяц, как и полагается детям, отправился спать задолго до полуночи, — но бодро перемигивающиеся звезды давали вполне достаточно света, чтобы проводник не сбился с пути. Впрочем, Полупуд на небо чаще поглядывал, чем под ноги, — ведя обоз степью, как капитан корабль, по такому же бескрайнему морю, — ориентируясь на Полярную звезду и Млечный путь. Не зря же на Украине его называют Чумацким шляхом. И когда над головою сияет такой указатель — связывающий север с югом — мудрено заблудиться даже неопытному путешественнику.
Далеко за полночь, дойдя до ему одному известного места, запорожец остановил караван, размашисто перекрестился и распорядился отдыхать. Измученные длинной дорогой, люди и животные улеглись, где стояли. Напиться и то никто не пожелал, несмотря на близость воды. И тут же уснули. Только всхрапывали… От неимоверной усталости, наверно, даже сны никому не снились. Ну, оно и к лучшему. После всего пережитого, вряд ли недавних невольниц могли посетить приятные сновидения.
А вот мне спать не хотелось совершенно. Видимо, сказывалось переутомление. С непривычки. В городе какой самый длинный пешеходный маршрут? До ближайшей булочной или остановки общественного транспорта — и обратно на диван. А мы, за вчерашний день и сегодняшнюю часть ночи, даже двигаясь со скоростью воловьей упряжки, отмахали добрых пятьдесят километров. Если не больше. Сделав за все время пути только четыре кратких привала… Напоить и покормить скотину.
При этом сами обходились сухарями, вяленым мясом, по твердости не уступавшем сухарям, и сырой водой. Я, во всяком случае, второй раз пробовать кумыс не стал. А заодно и от парного молока отказался, когда бабы на вечерней стоянке подоили коров. Акклиматизация и без того штука капризная, зачем рисковать понапрасну…
Но больше всего мне хотелось выкупаться. Пот, пропитавший каждую ниточку рубахи и шаровар, с одной стороны сослужил добрую службу, — перебил все запахи прежнего хозяина и позволил ощущать чужую одежду, как собственную. Зато с другой… я никогда не думал, что от человека может так разить.