Носорог для Папы Римского - стр. 137

, он омывает нищим ноги: одной рукой поддерживает стопу, другой льет воду, мозоли смягчаются, исчезают, их смывает вода, кожа становится гладкой и прохладной. Когда нищие встают, пыль снова прилипает к влажным стопам. И когда те высыхают, старые раны и мозоли проявляются вновь. Движения его судорожны, неловки. А вот Христос, омывая ноги своим ученикам, никогда не дергался от отвращения. И рука Вероники, утиравшая лоб Христу, тоже была легка и тверда.

– Ваше святейшество…

Перед ним появляются знакомые лица. Он смотрит на Гиберти, который уставился в пол. Посетители что-то негромко говорят, целуют его перстень, потом выпрямляются, и он видит, что смуглые лица обоих послов искажены волнением и недоумением. Ну да, аудиенции с каждым из них должны были быть приватными. Что там ему говорит Гиберти? Какие-то перемены при португальском дворе? Или при испанском?

– …Фария, посол дона Маноло Португальского[85], и дон Херонимо Вич, барон Льяури, посол Фернандо, короля католического королевства Испанского…[86]

Он слабо улыбается, слегка кивает.

– Долго ли вам пришлось ждать, посол? – Слово «посол» он произносит неуверенно: «пос-сол?», с подчеркнуто вопросительной интонацией, будто сомневается в том, что перед ним – именно посол.

Гиберти видит, как дон Херонимо заливается краской. Он отводит глаза в сторону, потом опускает их. Гиберти считает, что арагонцу никогда не удавались подобные игры. Вечно он совершает какие-то промахи, и вечно они оборачиваются против него. Ходят разговоры, что этот Вич умнее, чем кажется. Ну да, как танцующий медведь среди диких медведей, думает Гиберти.

– Позвольте осведомиться, ваше святейшество, почему здесь этот портингалец и почему меня ввели в заблуждение, почему к моему господину, королю Арагона и Кастилии, относятся подобным образом, и это после всей той поддержки, которую он…

Упреки арагонца, столь прямолинейные, летят мимо цели. Гиберти продолжает сверлить взглядом пол. Папа широко улыбается, воздевает руки, пожимает плечами, словно оба они – жертвы некоей неизбежной неразберихи, вынужденные существовать в мире, полном непонимания и всяческих странностей, однако должны относиться ко всему этому с юмором, подобно тому как относится к его несовершенству он сам, его святейшество, как, несомненно, относится дон Жуан, – но отнюдь не дон Херонимо. Гиберти знает, что все это призвано привести собеседника в ярость. А вот Вич, разумеется, прав. Ему была обещана частная аудиенция; об этом договорились еще месяц назад. Тогда почему же он, Гиберти, не преградил доступ дону Жуану? Гиберти смотрит вслед поднимающейся по ступеням троице, впереди шествует Папа – он направляется в сады Бельведера. Вич ковыляет тяжело и неловко, рядом с ним – гибкий, подвижный португалец, его соперник. Вич уже проиграл, его аудиенция, еще не начавшись, претерпела полнейший крах. Даже если бы Гиберти и попытался, он все равно не смог бы выправить ситуацию. Политика, искусство властвовать, здравый смысл и прошлый опыт – все подталкивало к тому, чтобы сказать дону Херонимо и его владыке «да». Но – думает Гиберти, глядя, как удаляются, искажаясь в перспективе лестницы, эти трое, – Папа, или, точнее, Медичи, сказал им «нет».