Носферату - стр. 1

Медсестра Торнтон вошла в палату длительного пребывания с пакетиком подогретой крови для Чарли Мэнкса незадолго до восьми часов.

Она двигалась на автопилоте, ее мысли были поглощены совсем не работой. Она наконец-то решила купить своему сыну Джосайе игровую консоль «Нинтендо ДС», о которой тот давно мечтал, и подсчитывала, успеет ли после смены попасть в «Тойс Р Ас» до их закрытия.

Она несколько недель сопротивлялась этому порыву – по вполне разумным причинам. Ее не тревожило, что у всех его друзей уже было такое устройство. Ей просто не нравилось, что дети всюду таскают с собой эти игровые консоли. Эллен Торнтон возмущало, что мальчишки не поднимали своих голов от мерцающих экранов, забывая о настоящем мире и подменяя его воображаемой вселенной, где забава заменяла мысль, а изобретение новых способов убийств почиталось за искусство. А она-то мечтала, что ее ребенок будет любить читать и играть в «Скраббл» или ходить с ней в походы на снегоступах. Какая ирония!

Эллен держалась как могла, но вчера вечером она увидела, как Джосайя сидит на кровати с ее старым бумажником в руках и представляет, что играет в «Нинтендо ДС». Он откуда-то вырезал картинку Донки-Конга и вставил ее в пустой кармашек для фотографий. Мальчик нажимал на воображаемые кнопки и издавал звуки взрывов. При виде этой картины у нее защемило сердце: ее сын притворялся, что уже получил игрушку в подарок на Рождество. Разумеется, Эллен было виднее, что полезнее для мальчиков, однако Санта не обязан думать так же.

Она была настолько поглощена своими мыслями, потянувшись за стойкой для внутривенных вливаний, что даже не заметила изменений в облике Чарли Мэнкса, пока тот неожиданно, словно со скуки, не вздохнул. Она взглянула вниз, увидела, что он смотрит прямо на нее, и так перепугалась, что едва не выронила пакетик крови к своим ногам.

Мэнкс был отвратительно старым, не говоря уже о довольно мерзком виде. Его огромный лысый череп напоминал инопланетную луну, испещренную континентами старческих пятен и фиолетовых сарком. Из всех людей в палате длительного пребывания, иначе называемой «овощной грядкой», именно Чарли Мэнкс, неожиданно открывший свои глаза, вызывал настоящий ужас. Особенно в это время года. Мэнкс любил детей. В девяностые годы он похитил несколько десятков малышей. Он убивал их и развешивал рождественские украшения в память о них в своем доме у гор Флэтайронс. Журналисты прозвали это место Санным домом. Хо-хо-хо.

На работе Эллен обычно старалась не поддаваться материнскому инстинкту и не думать о том, что Чарли Мэнкс мог делать с маленькими девочками и мальчиками, которые попали в его лапы, – детьми не старше ее Джосайи. Она по возможности пыталась не задумываться о злодеяниях ее подопечных. Один пациент на другой стороне палаты связал свою подругу и двоих ее детей, поджег дом и оставил их гореть внутри. Его арестовали в баре на той же улице. Он пил «Бушмиллс» и смотрел по телевизору, как «Уайт Сокс» играли с «Рейнджерами». Эллен не видела смысла обременять себя дурными мыслями, поэтому она научилась думать о своих пациентах как о придатках медицинской техники и капельниц, к которым те были подключены, – периферийных устройствах из костей и плоти.

За все время ее работы в федеральном исправительном учреждении «Энглвуд» – в тюремном лазарете колонии особого режима – Чарли Мэнкс ни разу не открывал глаз. Все три года, пока она работала медсестрой, Мэнкс провел в коматозном состоянии. Он был самым немощным из ее пациентов – одни кожа да кости. Его сердце, согласно данным кардиомонитора, билось как метроном, установленный на минимально возможную скорость. Док говорил, что умственной активности у Мэнкса еще меньше, чем у банки кукурузы со сливками. Никто не мог определить его возраст, но выглядел он старше Кита Ричардса. Он даже немного на него походил – на лысого Кита с острыми, маленькими коричневыми зубами.