Ночной Странник - стр. 28
Я раскручиваю металлический контейнерец и монтирую удочку. Леска сплетена из конского волоса – просто беда; хорошо хоть грузило и крючок нормальные. Могло ж им прийти в голову, например, снабдить меня костяными крючками. Но не пришло, слава Богу.
А потом я вырезаю себе палицу и действительно иду на рыбалку.
Рыбу видно. Плавает у самого дна, прячется за камнями, но ее не интересуют ни дождевые червяки, ни шарики жеваного сухаря, ни кусочки мяса. Толстая и нагулявшая жирок, она лишь действует мне на нервы. Надо попытаться соорудить острогу.
Стоило бы собрать лук, но мне неохота. Я и так хожу груженный словно мул. А разобранный он удобнее.
Готовлю воду с медом, заправленную капелькой сливовицы. Кроме того, на ужин будет шоколад, кусочек колбасы и сухарь.
Я прочел миллионы книг, действие которых происходило в сказочных мирах, пребывающих, как и мой, в псевдосредневековье. И везде можно было войти в корчму, кинуть на стол монету и крикнуть: «Корчмарь, пива!» Мне всегда хотелось так сделать.
Я разжег огонь посильнее. Хочу просушить одежку и показать, что я не из тех, кто ходит, скрываясь.
В форте небось продолжается бурный совет. Если б я мог там оказаться, голосовал бы за то, чтобы оставить странного чужака в покое хотя бы до утра.
Мне нужно отыскать следы своих сироток, но прошло столько времени, что одна ночь погоды не сделает. А мне неохота навязывать контакт. Я слегка волнуюсь – и слегка устал. Нравится мне эта халабуда. В Финляндии похожие ставят на паркингах у пляжей.
Скушаю ужин, погляжу на огонь, подумаю, выпью еще глоточек сливовицы и с наслаждением вытянусь на этом широком столе, укрывшись одеялом, с седлом под головой. Кому такое помешает?
Все время я чувствую на себе чей-то взгляд. Когда помешиваю свой странный грог, подкладываю в костер дрова или режу твердую как камень колбасу. Проницательный, изучающий.
Вижу лишь иссеченные дождем кусты, молчаливый, ощетинившийся кольями темный двор да туман. Становится холодно. Потихоньку спускаются сумерки.
Должно быть, за мной следят. Поверх палисада или сквозь какую-то бойницу. Да и на здоровье.
И тогда я замечаю ребенка.
Он появляется внезапно, словно из тумана, вьющегося у земли. Парнишка лет восьми, карикатурно худой, с надутым округлым пузом. Стоит молча, совершенно голый, под дождем и на холоде, со сложенными руками, будто скрывает что-то на груди.
Забыли о нем? Не заметили, что не успел в ворота? Может, не знают, сколько у них детей? А теперь господин Грисма Безумный Крик делает вид, что его нет дома, а этот здесь мокнет голый на жестоком холоде.