Ночь Ватерлоо - стр. 9

Сразу за дверями, на входе в собор св. Иосифа, на сером матерчатом стенде кнопками были приколоты четвертушки и половинки цветной бумаги с напечатанными на принтере объявления о том, что община проводит сбор денег в помощь голодающим в Африке, и скоро будет концерт духовной музыки, и воскресная школа, и что-то еще, скромно-честное и чистое, чего я не запомнил, но что создавало в душе ту нотку трогательной нежности, которая всегда возникает в католическом храме. Из продолговатых ячеистых окон лился сероватый свет, и где-то очень высоко уютно шуршал о старый купол дождь. Я бродил по пустому темному собору и читал слова, выбитые на белых мраморных досках. Это были окаменевшие поминальные списки британской армии. Все эти колонели, капитаны, лейтенанты, первые лейтенанты, все эти двадцатитрехлетние Джоны и двадцатипятилетние Ричарды в красных мундирах и высоких, забрызганных грязью сапогах, все эти люди со светлыми глазами невероятной честности, выросшие в обширных поместьях на берегах Темзы и Эйвона, евшие мясо с кровью и пившие крепкий эль, все эти люди с длинными и твердыми британскими подбородками пришли на поле в сознании своей правоты, для того, чтобы встать здесь насмерть и спасти свою старую добрую Англию.

Встреча Веллингтона и Блюхера перед битвой при Ватерлоо. Художник Роберт Александр Хиллингфорд.

Отель «Le 1815» стоит на окраине поля. Номера имеют названия «Сульт», «Ней», «Камбронн», сюита в конце коридора называется «Веллингтон». Поскольку я был единственным постояльцем, остановившимся на ночь, девушка на ресепшен сделала мне честь и поселила в номере «Наполеон». У коридоров и номеров вишнево-красные стены и желтые, под золото, светильники. На тумбочке у кровати телефон с бумажкой, у которой буднично отклеился уголок, а на бумажке совсем небудничные номера для вызова. Чтобы позвонить герцогу Веллингтону, следовало набрать 21, Тилеман 22, Ней 23, Камбронн 24, Сульт 25, Эрлон 32, Груши 33. Утром в пустом ресторане за завтраком я обратил внимание, что ложечки украшены вензелем с буквой N. Такой же вензель был на посуде Наполеона.

В этот же самый час, когда я завтракал йогуртами и подогретыми тостами в отеле «Le 1815», в пяти километрах и ста девяноста шести годах от меня Наполеон завтракал со своими маршалами и генералами. Даже в походе его образ жизни сохранял изысканность и не был лишен роскоши. Камердинер Маршан торжественно устанавливал в его комнате большой походной несессер с откидной крышкой, а другие слуги распаковывали сундуки с дорогими серебряными тарелками и винным сервизом, состоявшем из набора рюмок с изображениями маршалов и двух графинов с изображениями Наполеона и Марии Луизы. За столом, накрытым белоснежной скатертью и украшенном серебряными столовыми приборами, сидели два маршала, Ней и Сульт, и четыре генерала, Друо, Гурго, Рей и Бертран. Дождь закончился, и всем – англичанам, французам и особенно семи людям, собравшимся за столом – было ясно, что битва теперь состоится. Дождь был последним и единственным основанием для того, чтобы избежать резни или хотя бы перенести ее на другой день. Резня состоится, но это обстоятельство не должно мешать завтраку. Вышколенные, тихо ступающие слуги подавали еду и убирали тарелки. Внесли горячий кофе в серебряном кофейнике. Снова вошел и вышел Маршан, имевший прямую спину, говорившие о большом человеческом достоинстве бакенбарды и внешность носителя графского титула, который он в конце концов получит за свою верность на острове Святой Елены. За окном, во дворе, происходила обычная суета места, по которому проходит большая армия: звучали команды офицеров, солдаты трясли головами, вытряхивая солому из волос, и спешно становились в строй, в распахнутые ворота влетали всадники и у самых дверей крестьянского дома спрыгивали с коней с той профессиональной легкостью, которая дается тем, кто по двадцать часов в сутки сидит в седле и носится под огнем по проселочным дорогам или вовсе без дорог.