Ночь Ватерлоо - стр. 10
В утреннем разговоре за завтраком, как и в вечерней светской беседе, солировал Наполеон. Снова обратим внимание на одну особенность разговора семи профессиональных военных: ни слова о возможных потерях и ни намека на то, что сегодня кто-то будет убит. То, что является самым важным для тысяч людей, не может быть темой их разговора. Возникает вопрос, не слишком ли долго они тут завтракают? Стрелки часов тикают, отнимая у французов секунду за секундой в том кровавом забеге на время, который скоро начнется с первым залпом французских пушек. Странна эта неторопливость Наполеона, вальяжно рассуждающего о разных предметах за утренним столом, словно он и не подозревает о том, что часы и минуты сегодня – его главный ресурс. Холодная ветчина, кофе, хлеб… все спокойно, размеренно и неторопливо. Но во сколько полководцу следует вставать и пить кофе? В какой час начинать битву? Следует ли затягивать время, беседуя за завтраком о философии стоиков, или необходимо немедленно прыгать в седло и нестись к войскам? Когда самое лучшее время для того, чтобы убить как можно больше врагов? Какое время дня лучше всего подходит для того, чтобы пустить в сторону людей, о которых ты не знаешь ничего, первые сто ядер? Аустерлиц начался в семь утра, Йена началась в шесть (кто рано встает, тому Бог подает), однако прерывалась туманом, который периодически окутывал окрестности. Но туман в районе Йены не помешал Наполеону прикончить герцога Брауншвейгского, который совсем недавно грозился расставить виселицы по всей Франции, так почему же ему должен помешать дождь в районе Ватерлоо?
Единственным человеком во время этого последнего завтрака императора перед битвой, полностью и безусловно уверенным в победе, был сам Наполеон. Увидим его округлый жест, лежащую на лбу серповидную прядь и светскую улыбку. Остальные находились в сомнениях разной силы и степени. Мудрый Друо, лучший артиллерист Великой армии, полагал, что почва по-прежнему вязкая и надо еще подождать. Но сколько же еще можно ждать и, главное, чего? Двое за столом, Ней и Сульт, имели дело с Веллингтоном в Испании и знали его манеру прятать войска на обратные скаты холмов. Что он там запрятал на этот раз? Рыжий двухметровый Мишель Ней в рассуждения философии и тактики за завтраком не лез, к тому же он находился в том состоянии духа, которое лучше всего назвать сумасшествием, но об этом позже. Маршал Сульт, ровесник Наполеона, человек с волевым подбородком и опущенной на лоб челкой, за шесть лет проделавший путь от солдата до генерала революционной армии, сказал Наполеону (второй раз за последние сутки, что было почти что невежливостью в разговоре с императором), что надо срочно звать на помощь идущего вслед за Блюхером Груши. Наполеон выслушал соображения Сульта с той светской полуулыбкой, которая ясно говорила о том, что он не принимает ни эти соображения, ни самого Сульта (человека с огромным военным опытом) всерьез. «Вы считаете Веллингтона сильным полководцем лишь потому, что он смог победить вас, – сказал Наполеон за кофе и ветчиной. – А я говорю вам, что он слабый полководец и что у англичан плохая армия. Мы с ними быстро разделаемся. – Надеюсь, что это так», – ответил маршал Сульт, оставаясь в рамках вежливой почтительности перед гением сражений. Остальные за столом без слов опустили глаза.