Ночь, кладбище, кошмары - стр. 4
Мы шли обратною дорогой. Луна за спиной обозначила наши тени на асфальте. Улица была пуста.
Люся вдруг спросила:
– Как думаешь, покойники с кладбища гуляют по ночам?
– Конечно. А почему бы и нет.
Словно в ответ на мои слова, из двора двухэтажки вышел мужчина, увидев нас, остановился и начал наблюдать.
– Ой! – Люся прильнула ко мне всем телом.
Мы ушли уже достаточно далеко, а моя спутница всё оглядывалась на злополучную фигуру.
Чтобы отвлечь её, спросил:
– О чём ты подумала, когда первый раз увидела меня?
– А ты?
– Я подумал, эта девушка создана для меня.
– А я – вот припёрся откуда-то городской воображала.
Целый квартал мы прошли молча, целуясь на ходу.
– Ой, Людка идёт! Пойдем, спросим, где они были.
Я поймал её и держал возле себя в объятиях, покуда не подошли Гордеев с подружкой. В руках у Виктора побулькивала почти пустая бутылка. Он протянул её мне:
– Выпей, старик, за день рождения самой прекрасной на свете именинницы.
Игнорируя угощение, я взял Людкину руку и поцеловал её, склонившись:
– Поздравляю.
Именинница заметно смутилась.
Люся щебетала:
– Антон говорит, покойники ночами с кладбища удирают, по улицам гуляют. Одного мы сейчас видели.
– Это надо проверить, – заявил Виктор. Он опрокинул остатки из бутылки в рот и, размахнувшись, далеко забросил пустую тару. – Топаем на кладбище.
Ночью на кладбище преобладает один цвет – белый. Может быть потому, что он больше пугает, бросается в глаза. Белый – цвет савана. В каждом венке, в мраморном надгробье чудятся вставшие мертвецы.
– Шикарно! – Людка примерила на шею шелестящий бумажными цветами венок.
– Подъём, жмурики! – гулко стучит кулаком по пирамидке Гордеев.
Кресты, холмики, надгробья, оградки, оградки, оградки….
Плиткою вымощена площадка, столик, скамейка, мраморный обелиск, по углам ограды чугунные столбики, провисли массивные цепи. Красиво, со вкусом, даже величественно.
Люся меня за руку и туда:
– Это наш дом, приходите в гости.
Через завалы венков Людка пробралась к кресту, обвила руками перекладину, склонила на бок голову:
– Я – великомученица. Молитесь на меня.
Виктор, чиркнув спичкой, прочитал под «Здесь покоится…» и запел, кривляясь и отплясывая на скорбном холмике:
– Софья, я не стану врать
Готов полбанки я отдать
Чтобы тобою обладать….
Признаться, в первые минуты я остолбенел: святые места – музеи, церкви, кладбища – всегда закрепощают меня, настраивают на благодарно-покаянный мотив, а тут такое кощунство! И всё это из-за Люси. Не ожидал.
Но она быстро поняла моё состояние и вот уже сидит на скамеечке тихая, повинившаяся – ждёт. И ко мне вернулось чувство реальности. И обида, и злость на этих хулиганов.