Нити судьбы - стр. 27

– Ты мой сын и я вправе решать твою участь, – отец упрямо сцепил зубы. В его чёрных глазах вспыхнула ярость. Он встал, и будто исполин возвысился над нами.

– Сомнительная радость быть твоим сыном, – прошипел я. – С чего вдруг ты возомнил себя вершителем судеб?

– Ты не пойдёшь в этот хоспис. Ещё не хватало нашей семье такого позора! – велел Александр, и я было подумал, что он ударит кулаком по столу. Так и случилось. Ложки, вилки и тарелки подпрыгнули, и звякнув, опустились на столешницу. Нойманн-старший славился взрывным характером, но также быстро успокаивался. Не одну такую бурю мы пережили с матерью. Его нрав угадывался по внешности – высокого роста с вьющимися тёмными волосами и чёрными, как уголь глазами, Александр походил на темпераментного итальянца. Обладая чувством вкуса, подбирал элегантную одежду, которая подчёркивала его статную фигуру, но вещи он носил небрежно, будто не придавал им никакого значения.

– Нет, я пойду. Я в состоянии сам нести ответственность! – спокойно произнёс я.

– Сынок, не расстраивайся, папа всё уладит! – увещевала мама. – Мы переживаем.

– Я нашёл тебе подходящую должность, – в глазах цвета антрацита плескался гнев.

   Но я не хотел, чтобы отец вмешивался. Это моя проблема и справиться с ней я должен сам. Теперь пройти обязательные работы в хосписе мне хотелось назло отцу.

   Закончив с десертом, я помог маме собрать грязную посуду и уже намеревался уйти. Но папа остановил меня у двери.

– Я тебя отвезу, – предложил он вздохнув.

– Столько усилий! Сам доберусь, – буркнул я и взялся за ручку.

– Как?

– На общественном транспорте. Ты вдруг захотел стать заботливым? – съязвил я.

– Я хороший отец, – произнёс он. В его голосе слышалась сталь. Как, впрочем, и всегда.

– В своих фантазиях, – я распахнул дверь.

– Когда-нибудь ты поймёшь, – пообещал папа и бросил на меня хмурый взгляд.

   Покинув отчий дом, я попал в объятия дождя и ветра. В душе неприятные эмоции теснили друг друга.

   ***

   До этого дня я даже не знал, что такое хоспис. Тяжёлое и незнакомое слово пугало меня. Здание, в котором разместился хоспис "Надежда", было ничем не примечательной, двухэтажной постройкой из серого кирпича. Рядом разбит небольшой сад. Ухоженные клумбы с пёстрыми бегониями, фиалками и маргаритками создавали уют. В глубине сквера в самой тенистой части поставили скамейки. Не хотелось думать о чём-то пугающем, напротив, хотелось жить и наслаждаться шелестом листвы и пением птиц.

   Я полагал, что здесь должна висеть табличка: "Оставь надежду, всяк сюда входящий!". Воображение рисовало мрачные картины: люди страдали от нестерпимой боли, и медсёстры с печальными ликами сидели у их постелей. Очутившись внутри, я не увидел ничего такого, что приходило на ум, когда произносили это страшное название – "хоспис".