Нимфоманка для альфы - стр. 19

Волк подбежал ко мне. Долго смотрел. А потом так серьезно заявил.

– Я тебя вытащу! – сверкнул золотом глаз, и там пролегла боль.

– Мне не нужна твоя жалость! – рыкнул в ответ.

– Я не жалею, я ищу пути выхода, – и протянул мне свою руку через решетку.

И я принял его руку. Тогда еще я не утратил веры в доброту. Маленький загнанный зверек еще верил в чудеса. Хотя в отношении Рэймонда, я никогда не пожалел о своем решении. Он стал больше чем другом, соратником, братом. Тот золотой луч надежды во тьме моего существования.

Полагаю, мне никогда с ним не расплатиться. За свое воскрешение, за власть, за помощь и поддержку. И я искренне рад, что небеса вознаградили его по заслугам. Подарив истинную самку, и счастье, к которому он всегда стремился.

А тогда, Рэймонд действительно выполнил свое обещание. Он пробрался ночью и помог мне бежать. Тогда я впервые вкусил запах свободы. Невероятное ощущение, когда ты можешь двигаться, не сдерживаемый прутьями решетки. Как мало нам порой надо в жизни. А в итоге – это мало, оказывается непомерной роскошью.

Нас поймали быстро. Что делали с Рэймондом, я до сих пор не знаю. Но полагаю, мой побег ему дорого обошелся. А меня закидывали камнями, избивали кнутом, как взбесившееся животное. После наказания, я еще долго не мог подняться. Руки и ноги не слушались. Обратиться, чтобы залечить раны тоже не мог – это уже Захарий постарался.

Больше попыток сбежать я не предпринимал, вплоть до того страшного дня, когда мой мир взорвался на миллиард окровавленных кусочков. И в каждом из них отражались страдания единственной женщины, которая меня любила. Материнской светлой любовью. Только ей я был нужен. В тот день я осиротел. И мой зверь вырвался на поверхность, осатаневший от агонии непоправимой потери.

Мать кричала так, что в ушах лопались барабанные перепонки. Отчима в этот момент не было дома, я видел как он вместе с Такером куда-то уехал. Вначале даже понять не мог, что произошло, кто посмел. Я и ранее слышал ее крики, выл, бился головой о железные прутья, ощущая, какое я ничтожество. Жалкое отродье, которое не в состоянии защитить родного человека. Но сегодня, нутром учуял, грядет катастрофа. Она надвигается на нас, как жужжащий локомотив. И нет времени, чтобы отбежать в сторону, невозможно укрыться, горе раздавит нас.

Крики стали еще громче, жуткий стон боли и отчаяния. И во мне что-то разорвалось, острые шипы проткнули сердце. Я внутренне захлебывался кровью и сатанел. Не помню, как выломал прутья, как принял волчий облик, и с трудом взлетел. Я не умел летать, перекидывался редко, но во мне бурлила лишь одна мысль: «Спасти!». Она давала силы, пробуждала потаенные резервы организма, наполняла дикой первобытной яростью.