Нимфоманка для альфы - стр. 18
Год я был при матери. Год, которого я, к сожалению, не помню. Наверное, это было лучшее время в моей жизни. Когда меня еще не коснулась жестокость, когда бутон тьмы и ненависти не расцвел в моей душе.
Через год, когда мать забеременела, отчим отдал приказ посадить меня в клетку. Привязать цепью за ногу и кормить раз в день. Если помру, такова моя участь. Я познавал мир именно через толстые металлические решетки. Я не помнил другого существования. Клетка стояла на заднем дворе дома. Члены стаи, их дети, жены приходили посмотреть на меня. Порой мне кидали объедки, а иногда избивали камнями, тыкали палками.
Два раза в неделю на цепи меня выводили погулять. Пока чистили мою клетку. Мать же была под замком. Отчим закрыл ее в доме, сказав, раз она не смогла уберечь себя, то он это сделает за нее. Она смогла отыскать лазейку, по ночам прокрадывалась ко мне и через прутья клетки тянула руки, гладила, рассказывала, что всегда со мной. И гордится своим мальчиком. Она меня любила. Не в словах я это ощущал, в голосе, во взгляде вечно опухших заплаканных глаз. С каждым годом она становилась все тоньше, черные круги пролегли под глазами. Муж утратил к ней интерес, и она превратилась в обычную пленницу. Подозреваю, что были и побои. Порой до меня доносились ее всхлипы и стоны. Но я ничего не мог сделать. Я рос в клетке, в ненависти и презрении.
В пять лет у меня стали расти крылья. Я стал существенно отличаться от сородичей. Крылатый волк – позор для стаи. Бельмо на репутации альфы. Иногда ко мне приходил Захарий, долго смотрел на меня своими белыми глазами, шептал что-то на непонятном мне языке. Он считал, меня еще можно использовать. А казнить – это успеется всегда.
Я привык к плевкам, насмешкам, побоям. Жил, существовал, для чего? Я тогда понять не мог. От нечего делать тренировался. Познавал свою вторую суть. И ждал мать. Всегда ее ждал. Порой она долго не приходила, если отчим проведывал о ее посещениях. Но она была упертой, маленькой хрупкой волчицей, в которой была заключена невероятная сила любви. Она всегда находила способы прийти снова. Только она давала силы жить, ради нее. Ведь если меня не станет, матери будет плохо. А я мечтал, когда-то вырваться из клетки, и забрать ее далеко-далеко. С каждым разом она увядала, угасала ее красота, на изможденном лице пролегла печать страданий.
Еще одно светлое пятно в беспросветном существовании в клетке – Рэймонд. Впервые я увидел его подростком. Он был примерно моего возраста, и приехал вместе с отцом и братом из соседней стаи. Он был племянником моего отчима. Это я узнал из общения с ним.