Никон (сборник) - стр. 75
Алексей Михайлович вздохнул, одиноко ему было. С царицей спали раздельно по случаю ее женской немочи – горестями поделиться не с кем.
Лег на бок, подогнул колени, сунул ладонь под подушку и понял – не заснуть! Сел, свесив ноги с постели. Тотчас карауливший царский сон и покой Федор Ртищев бесшумно отворил дверь.
– Нейдет сон, – сказал виновато царь. – Ты ложись, спи.
Ртищев не торопился исчезнуть, и государь, почесав себя под мышками, решил:
– Принеси-ка свечи, каламарь да перья. – Встал, глянул на стол. – Бумагу тоже принеси: письмо напишу. Завтра поутру отправь! Сам гонца пошли. Дело спешное.
Царское собственноручное письмо адресовалось архимандриту Троице-Сергиева монастыря.
«И ты бы, богомолец наш, сотворил и прислал тайно, никому не поведавше сию тайну…» Рука спешила вслед за горяченькими, только что осенившими царя мыслями.
Однако же отложил перо, перебежал спальню, открыл дверь.
– Федор! Ты не вставай, лежи. Письмо тайно отправь, чтоб про то знали – я да ты!
Убежал к столу.
«…Священного масла с великого четвертка в сосуде и воды с ног больнишних братий, умыв сам тайно, и воды ис колодезя Сергия-чудотворца, отпев молебен у колодезя, три ведра за своей печатию вели прислать, ни дня не мешкая».
Приготовив письмо, государь взял чистый лист и, подумав, расчертил его на четыре клетки, которые представляли четыре измайловских поля, и указал, где кому быть и что делать.
Написал – и в постель, чтоб завтра скорее наступило. Про бессонницу думать забыл.
В Измайлово царь приехал с царицею.
На краю поля стояли шатер, в котором разместилась походная церковь, и наскоро срубленные четыре избы: для царя, бояр, для попов и слуг. Но приезд был совершен втайне, из окружения – лишь Ртищев и Матюшкин да два попа, отцы Алексей и Михаил.
В шатре пели вечерню, всенощную, а рано поутру служили молебен уже под открытым небом, на поле.
После молебна началось освящение земли. На трех больших полях было поставлено по десяти мужиков, а на малом, четвертом, пять, «с вениками на жопе», как простосердечно указал царь. Мужики, обмакнув эти веники в святой воде, коей архимандрит Троице-Сергиевой лавры умывал ноги болящих монахов, прошли поля крестом, навсегда спугнув с них нечистую силу.
Царь с царицею смотрели на действо с высокого крыльца, вознесенного на крышу одной из временных изб.
– Славно потрудились, – говорил Алексей Михайлович, окидывая взором дивную осеннюю землю, золотую, пахнущую хлебом.
– Хозяин ты мой! – отвечала ласково Мария Ильинична. – Дай Бог тебе всякого умения и разума.
– А тебе дай Бог наследника родить! – Царь перекрестил царицын живот, и они троекратно облобызались.