Никон (сборник) - стр. 77
– На каких языках читаешь?
– А ты скажи, на каких надобно.
– Инок Евфимий, который с завтрашнего дня будет вашим товарищем, читает по-гречески, по-латыни, по-польски, по-еврейски.
– По-латыни туда еще сюда, а по-жидовски-то к чему знать? Жиды православию, что волки овцам.
– Для того надо знать древний еврейский язык, чтоб избавиться от невежества, которым столь кичатся, как я приметил, иные московские грамотеи… Окна отворите – дышать нечем.
И вышел.
– Носом-то как крутит! – крикнул ему в спину Наседка. – Грамотей. Беда, ребята! Черные вороны греческие по наши головы слетаются.
– Тише! – осадил друга старик Савватий. – Ничего дурного человек не сказал.
– А он и не скажет, он – сделает.
Арсен шел от справщиков и морщился: как избавляться от всей этой братии? Повыгоняешь – врагов не оберешься.
Он вошел в палату, где хранились книги, открыл сундук, стоящий в самом дальнем углу, достал охапку манускриптов, отнес их на стол у окна. Сел на тяжелый вечный стул, взял первую попавшуюся грамоту и – вздохнул. Со всхлипом вздохнулось.
То оттаяли слезы в заледеневшей груди, а оттаяв, накатились на глаза, и преломился в них свет горячими сверкающими звездами.
Привел Господь, через соловецкую каменную муку, привел-таки к сладчайшему делу Познания.
Не успел Арсен и одного столбца вычитать, прибежал Наседка. Морда красная, глазки оловянные таращит, в обеих руках листы.
– Ересь! Ересь! – завопил.
«Боже мой! Это же дикая свинья, – с ужасом смотрел Арсен на московского грамотея. – Ему бы еще клыки из пасти!»
Арсен молчал, но Иван Наседка не унимался:
– Ересь! Ересь! Тьма нашла на Россию! Господи! Да спаси же ты нас от греков и киевлян!
Надо было что-то делать.
Арсен встал, взял у справщика листы, стал читать, заткнув уши.
Листы были из новой, готовящейся к печати «Псалтыри» со статьей о замене двуперстного знамения на трехперстное.
Мысли у Арсена заметались. Троеперстие принято у греков, и, если оно появилось в новой «Псалтыри», – значит, на то воля Никона. Тотчас вспомнились его загадочные слова: «Озарила меня мысль, величавая мысль!»
– О какой ереси ты говоришь? – спросил Арсен, придерживая и голос, и само дыхание. – Троекратие принято во всем православном мире. И на Афоне, который в Москве почитают.
– «Стоглав»! «Стоглав»! Не замай! – кричал Наседка бессвязно. – Мелетий и Феодорий – твои же, греки! Они возвещают: кто не знаменуется двумя перстами, как Христос знаменовался, тот проклят!
Сгреб листы со стола Арсена, кинул на пол, принялся топтать, крича:
– Ересь! Ересь!
Тут еще прибежал старец Савватий, Наседку оттолкнул, листы с полу поднял, но тотчас и сам петушком на Арсена кинулся: